Пролог
Студийное освещение слепит глаза. В помещении душно и накурено. Капелька пота щекочет висок, а озноб пробирает до костей.
Страшно, неловко и стыдно.
Но уйти нельзя. Это последний шанс. Надо только притвориться, что все этосон.
Имя?
ПолинаГолос звучит едва слышно. Откашлявшись, она повторяет громче:Полина.
Так, Полли Ты впервые на кастинге?
Да.
Гай! Она совершеннолетняя? Договор подписала?
Все в порядке, босс. Она проинструктирована. И Мастер с ней беседовал, дал добро.
Зубы клацают, а сердце трусливо трепыхается где-то в пятках. Голоса звучат за линией света, в темноте. Она не видит говорящих, но точно знает, что сейчас за ней наблюдают несколько мужчин.
«Это сон,твердит она про себя.Всего лишь сон».
Полли, покажи себя.
Показать? Как? Она и так стоит в центре, на нее направлены и свет, и камера
Разденься,подсказывает мужчина.
Пальцы плохо слушаются, молния заедает. А куда положить платье?
Брось на стул,подсказывают из темноты.
Точно, она и не заметила, что рядом что-то есть.
Чулки
Нет. Чулки оставь. И обувь тоже.
Снять белье? Во рту мгновенно пересыхает.
Это все сон
Бюстгальтер падает вниз, обнажая грудь.
Руки опусти, не прикрывайся. Эй, Полли, я уговаривать не буду.
Это сон
Хм, а ничего. Да, Гай? Аккуратные, упругие. И соски острые. Повернись. Боком повернись, дуреха!
Высокие каблукитакая морока! Она едва удерживает равновесие, подвернув ногу.
Не трясись ты так, никто тебя не съест. Трусы снимай.
Сон
Не надо. Я хочу сделать это сам.
Знакомый голос. Из-за софитов выходит тот, кого здесь зовут Мастером. Мужчина в летах, с цепким взглядом и пугающей улыбкой.
Ты уверен?спрашивают из темноты.Я еще не посмотрел, насколько фотогенична ее попка.
Да ладно,отмахивается Мастер, опускаясь на стул.Прекрасная у нее попка. Давай сразу пробу.
Перед глазами все плывет. В голове никак не укладывается, что разговор о ней, о Полине. А она как будто вещь, игрушка
Но ее предупредили, что так и будет.
Погоди минутку, не включай камеру,просит Мастер.Подойди ближе, крошка.
Он ставит ее между широко расставленных ног и заставляет опуститься на колени, а потом наклоняется к уху:
Боишься?
Да,признается она.
Мастер накрывает грудь ладонью и мнет пальцами, больно выворачивает сосок. В легких не хватает воздуха, крик рвется наружу.
Отпусти себя, Полли. Помнишь, о чем мы говорили?
Она кивает, прислушиваясь к необычным ощущениям. Боль течет от соска к пупку, и ниже, превращаясь в нечто тягучее, отчего внизу живота возникает сладкая судорога.
Полли?
Да, сэр,поспешно произносит она.
Так он велел.
Умница.Ее успокаивающе гладят по голове.Сегодня я не буду проверять твой болевой порог. Всего лишь отшлепаю. Веди себя естественно. Кричи, плачь. Вырывайся, если хочешь. Поняла?
Д-да сэр.
Она не заметила, как очутилась на его коленях, животом вниз. Трусики сдернули, и они упали к щиколоткам. Теплая ладонь мнет ягодицы, втискивается между бедер. Пальцы скользят по половым губам.
Н-не надо, сэр,всхлипывает она.Пожа-а А-ай!
* * *
Полина чуть не задохнулась от обжигающей боли и проснулась, липкая от пота, с бешено колотящимся сердцем.
Что, опять?сонно спросила соседка по комнате.Кошмары?
Да,коротко ответила Полина, шаря рукой по табурету.
Нащупала стакан с водойи выпила ее залпом.
Бесы тебя мучают,заметила соседка, переворачиваясь на другой бок.
Они самые,прошептала Полина, зажигая свечу перед иконой.
Ты чего? До подъема полчаса.
Спи, я тихонько,произнесла она, опускаясь на колени.
= 1 =
Глава первая
= 1 =
Молитва не помогла забыть о кошмарном сне, да и послушаниетоже. До обеда Полина трудилась на монастырском огороде, пропалывая грядки с луком, но думала не о смирении. Мысленно она возвращалась в прошлое, и как будто заново переживала его, испытывая все тот же стыд и ту же боль. И что-то тревожно ныло в груди, не позволяя сосредоточиться на сорняках.
Сон? Ах, если бы! Очередное напоминание о неудачной попытке найти свое место в жизни. Глупо было надеяться, что деревенская девчонка устроится в городебез денег, без связей, без крыши над головой. Ей не забыть, как пришлось опуститься на самое дно. О таком даже на исповеди страшно рассказывать.
Плохие мысли, греховные. Как бы ни случилось чего
Предчувствие не обмануло. Перед вечерней службой настоятельница пригласила Полину к себе. О причине гадать не пришлось: она подавала прошение о переводе в послушницы. Три года Полина жила при монастыре трудницей, и ничего не изменилось. Идти ей по-прежнему некуда. Однако и монахиней стать не просто.
Отказ?От обиды на глаза навернулись слезы.Но почему, матушка? Я же так старалась.
Старалась,согласилась пожилая игуменья.Трудилась хорошо. Только нет в тебе истинной веры, Полина. И в монастырь ты стремишься от неустроенности в жизни.
Полина всхлипнула и уставилась в пол, боясь поднять голову. Что толку возражать, если настоятельница права? И сны эти кошмарные, и мысли о том, что довелось испытать, так и не остались в прошлом. Значит, вера ее недостаточно сильна. Она просто неудачница, которая никому не нужна.
Я тебя не гоню,продолжила настоятельница.Однако за тобой приехали.
Что?растерялась Полина.Кто? Тетя Тая?
Больше, собственно, и некому. Тетка, сестра матери, ее единственная родственница. Петька и Галка, ее дети, не в счет, малы еще. А Линка, хоть и ровесница, но скорее удавится, чем появится в монастыре.
Нет. Родственники твоего отца.
Моего Матушка! Вы же знаете, мой отец утонул, когда я еще не родилась, а его родители
Это родственники твоего настоящего отца, Полина. Впрочем, пусть лучше объяснит тот, кто за тобой приехал. Иди, он ждет в чайной.
Я? Одна
Он настаивает, чтобы ты пришла одна,пояснила настоятельница.Дмитрий Львович его зовут. Не ошибешься, других посетителей там нет. Ворота уже закрыты.
Он мой
Иди, иди. Он все объяснит. И запомни, тебя никто не гонит. Но и место твое не здесь.
Вот и поговорили.
Полина, конечно, надеялась, что ее переведут в послушницы, но отказ не стал неожиданностью.
Но родственники отца? Неужели их с Линкой все же перепутали!
В чайную Полина попала с черного хода, поклонилась сестрам, трудящимся на кухне, и прошла в зал для гостей. За одним из столов, спиной к окну, сидел мужчина: темноволосый, слегка бородатый, в легкой джинсовой рубашке с расстегнутым воротником.
Сердце екнуло. Для отца он вроде молод, навряд ли ему больше сорока. Брат? Дядя? Ох, нет Если и брат, то не ее.
Полина подошла ближе, и мужчина поднялся ей навстречу. Она давно научилась прятать взгляд: смотреть в глаза паломникам, особенно мужчинам, нельзя. Но этого гостя Полина рассматривала, позабыв о приличияхискала знакомые черты лица. Однако ничего общего с Линкой так и не заметила. У той волосы цвета соломы, веснушки, острый нос, узкие губы и водянистые глаза. А этот мужчина как будто другой породы.
К слову, он тоже рассматривал Полину. Его взгляд скользнул по лицу, по мешковатой одежде, задержался на руках, сцепленных на животе. Полина спрятала их за спину, как только сообразила, что они покрыты ссадинами и темными пятнами от травы.
И поежилась, почувствовав, что на нее смотрят снисходительно, как на бедную родственницу. Это так знакомо!
Дмитрий Львович?произнесла Полина, пересилив себя.Это вы меня ждете?
Полина? Добрый вечер. Да, присаживайтесь. Хотите чаю?
Он распоряжался так, как будто находился не в чайной монастыря, а в гостиной собственного дома. И голос мягкий, бархатистый, но с властными нотками.
Нет, спасибо,отказалась Полина.А как вам чай? Возьмите пирогов с ягодами, у сестер они получаются особенно хорошо.
Я уже поел,сообщил Дмитрий Львович.Пироги действительно вкусные, чай и мед тоже. Давайте сразу к делу. Я здесь по поручению вашего прадеда, Хованского Юрия Олеговича.