За спиной девушки и правда до сих пор болталась звенящая склянками спортивная сумка.
Она достала оттуда стеклянную бутылку с водой, пакетик с белым порошком, пакетик с желтой соской и ложку. Все это Мотя разложила перед собой, одной рукой придерживая кулек, а потом вздохнула и отдала его мужчине, который рефлекторно протянул руки.
Так! Забирай это обратно!
Потерпите, иначе это так и будет орать.
Голос у младенца был настолько громкий и звонкий, что все трое взрослых уже немного глохли, как минимум на одно ухо. Бедолага то сосал руку, то напоминал о себе голодным ревом и всякий раз ждал, что в его широко открытый рот упадет немного еды.
Мотя начала разводить смесь уверенно, со знанием дела, будто воспитала полчище детей и всех смесью выкормила.
Мужчина же держал на вытянутых руках ребенка, который от такого «висения в воздухе» будто стал еще шире в лице. Щеки растекались, глаза лукаво блестели. Кожа медленно начинала багроветь брови угрожающе «играть» губы ходить ходуном.
Эй ты произнес мужчина, обращаясь к Моте. Он сейчас
Да! Ребенок снова голосисто сообщил, что его нужно покормить «вот прям щас!»
И ровно в этот момент Мотя закинула в орущий рот соску от бутылки и сама же будто удивилась, что младенец сжал губы.
А? уточнил младенец, пожевал соску и изо рта выпала пара капель драгоценной еды, прямо на дорогущие штаны мужчины.
Младенец перевел дух и начал с такой силой всасывать в себя смесь, что нос тут же захлюпал, стало не хватать дыхания, из горла донесся рык, а изо рта жуткое чавканье.
Он точно человеческий ребенок? уточнил мужчина.
Стараниями Моти, младенца из вертикального положения перевели в горизонтальное, но он все еще оставался на руках мужчины.
Казалось, будто горе-мать сама побаивается навредить ребенку.
А вы точно человек?
Что?
Ну просто не похожи, буркнула она, и стала шариться в сумке, в поисках салфетки. Изо рта оголодавшего младенца во всю лилось молоко, а он пыхтел и сопел, глядя на мужчину с таким ужасом, будто тот сейчас бутылку заберет и махом сам выпьет на глазах у ошалевшей публики.
Ну значит мы родственники, странным голосом произнес мужчина и чуть приподнял голову младенца. Бутылка выпала из детского рта, глаза в ужасе расширились, губы вытянулись трубочкой и раздался громкий чмок, будто кто-то вытащил пробку из слива в ванной.
Ы напряженно произнес младенец.
Где чертова бутылка? испуганно спросил мужчина, глядя себе под ноги.
Н-н-нужно новую залепетала Мотя.
Ы-ы-ы, уже требовательно и даже злобно произнес младенец.
Быстро, бутылку! прорычал мужчина.
Она не стерильна!
Ы-ы-ы-ы-ы!
Ну так стерилизуй, мать!
Я
Ы-ы-ы-Ы!
Ну!
Ой Мотя еле сдержала смех, потому что мужчина не нашел ничего умнее, чем заткнуть младенцу рот пальцем.
Палец младенца устроил. Он с той же яростью принялся за новую «еду», глядя на всех, как на врагов. Он будто говорил: «Ну что? Добились чего хотели?»
Быстро, тихо и строго потребовал мужчина. Надолго я его не задержу.
Мотя кивнула и принялась исправлять ситуацию.
На одну секунду ей показалось, что в этой сумасшедшей истории она больше не одна
Вторая. Еще немного о тайнах детских организмов
Роман Юрьевич Ленский, никогда не мог даже подумать, что окажется в такой дикой ситуации.
Он сидел на заднем сиденье собственной машины, рядом была девушка в наряде медсестры (и речь не о пошлой ролевой игре), а на его руках все еще лежал ребенок.
Так вышло, что Роман Юрьевич точно знал имя этого ребенка, дату и даже время его рождения, но буквально ничего не знал о девушке, которая его притащила в машину.
Ребенок как будто уже был злым на целый мир, недовольным, пыхтящим и голодным. Совсем, как взрослый. Это умиляло и будто делало это существо заведомо роднее и ближе.
Только этого было недостаточно для того, чтобы проникнуться младенцем и, по крайней мере, перестать злиться на то, что из его рта беспрестанно льется тонкой струйкой молоко, капая на кожаное сиденье.
Это нормально? поинтересовался Роман у девушки.
Та кивнула немного нервно и нахмурилась.
Вы сами не держите бутылку ровно, вот изо рта и льется.
Как можно держать и ребенка, и бутылку?
Роман и правда бутылку не держал, она просто лежала на животе младенца. Его крошечные кулаки, торчащие из пеленки, подпирали большие зефирные щеки, а глаза бегали, выражая крайнюю степень жадности.
Чревоугодиегрех, напомнил младенцу Роман, но младенец был к заветам равнодушен.
Ну вы прижмите его к себе.
Прижми сама! Ты же мать!
Я не я да! Да я только найду его нужно перепеленать.
Мы что, сейчас будем наблюдать прямо в машине, как ты переодеваешь ребенка?
Вы сами меня не выпускаете! Я бы с радостью делала это у себя дома!
Или в метро? Ты рвалась в метро!
Или в метро! Там же должна быть комната матери и ребенка.
Не уверен, что там есть хотя бы туалеты.
Не уверена, что вы вообще знаете, что такое метро, съязвила девушка, достала новую казенную пеленку с печатью больницы, новый подгузник, и забрала у Романа младенца.
Крепись, Серега, ты встретишь еще немало вот таких чурбанов!
Роман вскинул брови и повернулся к девушке всем телом.
Он не был заинтересован, но определенно не мог не изучить эту «сумасшедшую с ребенком».
Она выглядела неоперившимся подростком, девчонкой, а никак не матерью месячного малыша.
Среди длинных белых прядей мелькали розовые. Маникюр был аккуратным и ярким. Широкие модные брови. Да что там, все лицо у девушки было «модным». И губы, и брови, и скулы. Не то, чтобы она была вся «переделанная», просто создавалось ощущение, что сейчас девушки такими уже растут, «доделывая» несовершенства макияжем. Все это особенно не вязалось с младенцем в ее руках. У такой наверняка популярный Instagram. А то и TikTok. Беззаботная жизнь и розовые очки на все лицо.
Даже розовая форма вопила об инфантильности, хоть Роман и видел точно такую же на старушках-санитарках. Но нет, девушка и за это несла ответственность. Мир, увы, полон предубеждений.
Роман долго изучал девушку, а она в свою очередь изучала ребенка и улыбалась ему.
Серега, как к нему только что обратились, любезностью на любезность не отвечал. Он мотал головой, раскрыв рот, в поисках соски от бутылки, и, получив желаемое, никак не мог с ней «состыковаться». То и дело противная соска вылетала и несчастный оголодавший тип начинал «поиск устройства» заново.
Что с ним? Он что не может просто взять соску в рот? спросил Роман.
Что с вами? Вы просто не можете взять ребенка на руки? спросила девушка и устало посмотрела на Романа.
У нее были очень ясные голубые глаза. Будто полупрозрачные. А вокруг зрачка становились темнее, как у обладателей редкой аномалиигетерохромии.
У тебя гетерохромия? почему-то спросил Роман и тут же прикусил язык.
Что?
Да ничего, просто интересно стало. Ребеночку передалось?
Да, он нагло глумился. Ведь прекрасно знал, что никакого отношения к «ребеночку» девушка не имеет.
Она открыла было рот, чтобы съязвить, но Серега напомнил о себе и пришлось обратить на него внимание.
В три хлопка он прикончил свою бутылку. Девушка перевернула его вертикально, прижала к себе, пару раз помассировала спину и Серега от души громко рыгнул, будто только что бахнул пивка.
Это рассмеялся Роман. Это нормально?
Да, не удержалась от смеха девушка. Вы что детей раньше не видели?
Такихнет. Ну что, мать, что дальше делать будешь?
Роман забрал у нее пачку салфеток, вытер кресло, попытался спасти брюки и, наконец, откинулся на спинку.
Девушка поежилась, сначала будто бы растерялась, а потом решительно принялась устраивать ребенка для пеленания.
Вам то что?
Альтруизм.
Дебилизм, покачала головой девушка. Это не я кого-то похитила, а вы пытаетесь похитить меня нас.
Вы оба мне даром не нужны, но соучастником быть не хочу.
Роман пожал плечами, а девушка задумалась.
Как тебя зовут и чей это ребенок? снова спросил Роман.