Елена ТрифоненкоПрости, я притворялся
Глава 1. Платон
Даже на крохотном экране домофона было видно, что мама готова заплакать. Она стояла на крыльце, обхватив плечи руками, и как будто мелко тряслась. Ее изящный нос распух, кожа посерела. Наспех собранные в пучок волосы норовили вот-вот рассыпаться по плечам.
Я как-то даже завис, когда увидел ее вот такую. Потом опомнился, чертыхнулся, неуклюже ткнул пальцем в пиликающий домофон. Входная дверь открылась, но мама почему-то не спешила входить.
Ты один, родной? спросила она хрипло, через силу.
Нет, у меня Виктория.
Мама поморщилась, приложив пальцы к вискам, сказала:
Тогда я не буду подниматься. Спустись сам, пожалуйста: есть разговор.
Что-то с папой?
Потом, Платон, все потом. Она казалась такой маленькой и жалкой, что сердце у меня мучительно сжалось.
Я тут же вернулся в спальню, вытащил из шкафа джинсы и футболку. Мне хотелось ускользнуть из квартиры незаметно, но не получилось. Виктория приподнялась над подушкой, взглянула на часы.
Боже, только шесть утра! Кто это был? Куда ты собрался?
Спи! шепнул я и покинул комнату без объяснений.
Минуту спустя я уже оделся и вышел во двор. Мама стояла у крыльца и встревожено озиралась. Она выглядела как шпионка, которая боится, что ее вот-вот рассекретят.
Я торопливо, по привычке, чмокнул ее в щеку.
Что случилось, мам? Рассказывай!
Она не ответила, жестом попросила следовать за ней и пошла вперед.
Вокруг никого не было. У земли стелился тумангустой и холодный. Мама свернула к скверу, начинающемуся сразу за моим домом, прошла метров двести и только потом остановилась, посмотрела на меня. В ее взгляде читались безысходность и отчаяние.
Я в беде, Платон. Вся наша семья в беде. И только ты можешь помочь.
По ее щекам заструились слезы. Мама вытащила из сумочки платоктонкий, почти прозрачный, стала с остервенением тереть лицо.
Я осторожно обнял ее за плечи.
Ну что ты, мама, не надо плакать. Я обязательно все улажу, только объясни толком, что случилось.
Что случилось? Наша жизнь вот-вот пойдет прахомвот что случилось! простонала она, вырываясь. И все из-за меня! Все из-за моей глупости.
Я не понимаю, мамапробормотал я, борясь с подступающим раздражением. Что ты имеешь в виду?
Она опустила глаза и несколько секунд словно собиралась с силами, а потом вдруг призналась:
Двадцать три года назад я совершила ужасное. Я изменила вашему отцу.
Что? Ее признание меня оглушило. Что, прости?
Мать дернулась, как от удара, но почти тут же выплюнула свое признание еще раз:
Да, Платон. Я изменила вашему отцу и всю жизнь ненавижу себя за это.
Я посмотрел на нее внимательней. Мать пьяна? Заболела? То, что она сейчас сказала, просто не могло быть правдой. С самого детства все вокруг меня твердят, что мои родителиидеальная пара. Да я и сам это вижу. Они до сих пор ходят везде держась за руки. До сих пор смотрят друг на друга как влюбленные малолетки.
Но у матери ведь нет смысла мне врать. Нет повода! Да и я уже достаточно пожил на свете, дабы понять, что иногда благополучие лишь картинка.
Я пригладил взъерошенные со сна волосы и постарался быть снисходительным.
Двадцать три года назадэто очень давно, сказал я. Забудь. Главное, что ты сделала выводы и больше никогда
Мама не стала слушать: ей срочно приспичило исповедаться.
Все произошло летом девяносто пятого, сообщила она, и глаза ее сверкнули каким-то нездоровым азартом. Ты гостил у бабушки в Воронеже, а я решила отдохнуть в Сочи. Мы должны были поехать в отпуск вместе с Сашей, но в последний момент твой отец, как всегда, предпочел работу. Я была зла на него за это и, видимо, поэтому позволила себе флиртовать с другим мужчиной. Мама качнулась, тронула рукой куст смородины, растущий у дорожки, оторвала и смяла листик. Он был художником, как-то попросил меня позировать и
Меня чуть не вывернуло. Прямо тамна смородину.
А можно без подробностей? сказал я, делая пару глубоких вдохов, чтобы отогнать тошноту. Я предпочел бы их не знать.
Они, к сожалению, важны, она вздохнула, снова провела платком по лицу. Ведь через девять месяцев после той поездки родился Матвей.
В моей голове словно что-то взорвалось. Настолько сокрушительной оказалась новость.
Подожди, ты хочешь сказать, что мой братсын того тогоя никак не мог подобрать слов для мерзавца, полезшего к чужой жене без всяких душевных метаний.
Да, это так, мать вздохнула. Сначала я сомневалась. Мне хотелось верить, что МатвейСашин. Но с каждым годом сомнений было все меньше. К сожалению, твой брат унаследовал множество черт своего настоящего отца. И его характер.
С ума сойтиМне вдруг стало так противно, будто наступил во что-то липкое и зловонное.
Мать попыталась схватить меня за плечо, но я отшатнулся. Ее рука, протянутая ко мне, упала безжизненной плетью.
Прости, Платон! тихо всхлипнула мама. Я знаю, как это все ужасно звучит!
Ее губы затряслись, а в глазах полыхнула обреченность. Внезапную брезгливость, завладевшую мной, тут же вытеснила жалость. И любовьогромная, всепоглощающая.
Клянусь, я ни с кем не собиралась делиться этой тайной, выпалила мама. Я собиралась унести ее в могилу, но теперь это невозможно.
Почему? Почему невозможно?
Я представил, что станет с отцом, если он все узнает: о предательстве любимой, о Матвее, о лжи, в которой жил десятилетия. В груди защемило. Черт! У отца слабое сердце, он только-только отошел от предынфарктного состояния, и ему противопоказаны любые потрясения.
На мгновение мне захотелось схватить мать за плечи и встряхнуть. Но я справился с подступившим гневом. Сухо спросил:
Почему ты не можешь дальше хранить свою постыдную тайну?
Из-за Матвея.
А он-то тут при чем?
Вчера он выложил на страничке в «Контакте» фотографию с девушкой. Подписал«моя муза».
И что?
Он отметил эту девушку. Ее зовут Мия Пальма. Она дочь того самого художника, с которым я изменила твоему отцу.
Мне понадобилась почти минута, чтобы сообразить, к чему клонит мать. Во рту пересохло.
Ты боишься, что у Матвея и этой девушки отношения?
Мама вздрогнула, едва уловимо мотнула головой.
Я вчера говорила с Матвеем по телефону. Отношений пока нет, но твой брат влюблен и рассчитывает на взаимность. Пока он только добивается расположения Мии, так что у нас еще есть время его остановить. Ее голос окреп, налился металлом. Ты ведь понимаешь, что нельзя допустить отношений между братом и сестрой?
Понимаю. Тебе нужно немедленно поговорить с Матвеем и все ему рассказать.
Я не могу, Платон. Не могу.
Почему?
Как будто ты не знаешь, что твой братидиот! нервно вскрикнула мать. Он немедленно расскажет все Саше. Они же на ножах. Матвей будет рад уязвить отца вскрывшейся правдой. И, конечно, тут же подаст в суд на оспаривание отцовства.
Я не мог с ней не согласиться. Сколько отец и Матвей не разговаривают? Год? Больше? В свое время я невольно стал свидетелем скандала, превратившего их отношения в руины.
В тот день ничего не предвещало беды. Отец немного приболел, потому работал из дома. Я решил завезти ему кое-какие документы на подпись. Как только переступил порог родительского дома, услышал крики. Мать куда-то уехала, и папа решил воспользоваться моментом, чтобы задать Матвею трепку. Они, конечно, и раньше цапались, но в тот раз было что-то фееричное. Казалось, даже стены сотрясаются от криков.
Я поднялся в кабинет отца и попытался разрядить обстановку.
Что за сыр-бор? деловито спросил я. Бейте уже друг другу морды, хватит расходовать лексический запас.
Отец проигнорировал шутку, скривился. Когда я уселся в кресло, он тоже сел и скорбно констатировал:
Твоего брата выперли из университета. Оказывается, в этом семестре он не посетил ни одного семинара, не появился ни на одном экзамене.
Серьезно? я повернулся к Матвею, стоящему у окна с отсутствующим видом. А чего так?
Поверь, у меня были дела поинтересней, ответил брат.
Щенок, безмозглый щенок! Отец демонстративно закатил глаза. Как же я уже задолбался разгребать твои косяки!