Слава богу,выдохнула Олеся.Маша, конечно же, понимает всю важность образования, но в ее возрасте
Когда гормоны вместо мозговв тон ей продолжила Роза.
Лучше предотвратить, чем расхлебывать!
О дапротянули синхронно Роза и Ирина, переглянулись и засмеялись.
Сдается мне, вот это зеленое с пирсингом потому и зеленое, чтоб папе с мамой было что расхлебывать,вздохнула Олеся.
Расхлебают,уверенно заявила Роза.Если не хотят, чтобы в следующий раз девочка привела домой татуированного негра с мешком анаши и сказала, что это ее друг-трансвестит и она беременна от него тройней.
Олеся с Ирой сглотнули, представив эту картину маслом, и переглянулись.
Никто не заслуживает такого!сказала Ира.И вообще, Артур и Анна просто созданы друг для друга. Вы видели, как он на нее смотрел?
А то!кивнула Роза и подхватила идею, носящуюся в воздухе: Наш святой долгвернуть их на путь истинный. А то что это за безобразие, мы все тут такие красивые, а онанет?!и погладила себя по круглому животу.
Итак, заговор, девочки, заговор!просияла Ира.Нам нужен план. Блиц-криг. Барбаросса.
Планзадумчиво улыбнулась Роза.А знаете ли вы, дорогие коллеги, что ничто так не объединяет, как совместный труд?
Совместный труд Вроде был какой-то грандиозный проект у «Крещендовцев»,начала вспоминать Олеся.То ли гала-концерт, то ли рок-опера Но все развалилось, потому что вмешалась Дана.
Олеся бросила выразительный взгляд на Иру и получила в ответ такой же. Выразительный.
Им нужен общий враг,сказала Роза.Ничто так не объединяет, как совместный труд против общего противника. И чем противнее, тем лучше,и почему-то кинула взгляд на сцену, где божественно прекрасно пел Бонни Джеральд.
Кстати, надо бы Маше его послушать и узнать, что Грин Кримего младшая сестренка. Хоть какая-то гарантия, что радикально настроенный ребенок не подбросит «далекому от музыки» мистеру Джеральду таракана в суп. Она может. Она такая. Революции делать таким детям.
Дана не прокатит,покачала головой Ира.Мелковато и затасканно.
Не прокатит,решительно кивнула Роза.Так все же, что там был за проект? Чей?
Они пытались ставить мюзикл,улыбнулась Ирина. Историю квартета она знала даже лучше Олеси. И любила до сих пор почитать, что твориться в обсуждениях у фанатовочень полезный источник информации, надо признать.
Мюзикл.У Розы блеснули глаза.Какая хорошая идея.
Она довольно потерла руки и посмотрела на Бонни, который, поймав ее взгляд, широко улыбнулся и ей подмигнул с видом опытного заговорщика-рецидивиста.
Глава третья
Есть мужесть проблемы.
Нет мужаесть проблемы.
Проблемам вообще пофиг и на происходящее, и на твою личную жизнь.
(С) Интернет
Понятно, что никакого разговора с Артуром не получилось. Я только узнала, что скорая ждет героя дня, что все у Олеси под контролем, а организаторов линчуют.
На этом мы с Катей и ушли в заснеженный Александровский Сад, тем более что Артура, слава Богу, со сцены удалили. Надеюсь, никто не заметил как. Он со всеми еще и переругаться успел. Беззвучно, но очень экспрессивно.
А ты, мам, тоже ничего поёшь,вдруг сказала дочь.
Спасибо,только и усмехнулась я. Что тут ответишь.
Не хуже папы. Хотя такое же старье.
Катя-я-я-я,вздохнула я, натянула шапку на глаза своей вредине, а пока та ворчала и поправляла, сделала снежок. И кинула. Попала.
Волосы, конечно, жалко. И зла я за пирсинг. И в школу ее надо возвращать. Но Это же не конец света. Так, репетиция. Даже не генеральная.
А ты сделаешь дома блинчиков?вдруг посмотрела на меня дочь, став сразу как в старые добрые гордостью мамы, папы и школы при консерватории.
Сделаю,улыбнулась я против воли.
А за весом следим с завтрашнего дня.
Тем более что это понедельник.
И мы рассмеялись. Что делать. Как ни ругайся, как ни кричи, а все равно договариваться придется. И принимать все изменения тоже. Но коса-а-а-а-а. Я вспомнила зеленые клочья на любимой голове и только вздохнула.
Что?тут же вскинулась Катя.
Вот что б тебе всю длину в как там его?
Мятный,упрямо пробухтел ребенок.
Хорошо. В мятный было не покрасить, а?
Ты не представляешь, мам, как это дорого,совсем по-взрослому вздохнула Катя.Волосы же быливо.
И она показала длину по пояс.
Что ж не представляю,прищурилась я.И волосы представляю. Твои. И цену.
Ну, не все могут управляться с такой гривой, как у тебя,проворчала дочь.И подкрашивать ее каждый месяц.
Катя-а!
Домой. А там
Руки сами отмеряли муку, молоко. Масло, шипя, растапливалось в микроволновке. Где там мой любимый венчик, сто лет им не пользовалась. Вес, он такой. Следим и следим. Хотя вот такие вот кухонные преступленияони тоже нужны. Потому как к тому времени как первый блин вылился на сковородку, я уже успокоилась. Да и Катя, уютно устроившись напротив меня, была тиха.
Мам, вот скажи,вдруг попросила она.
Что, котенок?
Ты же на меня злишься.
Ой, злюсь. Более чем.
Я поставила перед дочерью первый блин. Румяный, золотистый, с дырочками. И не комом!
Тогда почему?она кивнула на тарелку с румяным солнышком.
Дурочка ты, Катя,улыбнулась я и потрепала ее по мятной и бестолковой голове.
Я как раз допекла блины, когда зазвонил телефон.
Да,ответила я бывшему.
Что у вас случилось?просипел он.
У Кати потом спросишь. Как ты себя чувствуешь?
Жить буду.
Хорошо. Лечись.
Аня!..
Потом созвонимся.
Он вздохнул, явно набирая воздух, чтобы высказаться. Но Захрипел только.
У тебя голосовой покой,негромко сказала я. И оборвала звонок.
Папа?заглянула в мою спальню дочь.
Я только кивнула.
Вот зачем вы с ним развелись?покачала головой Катя.Нормально же жили.
Она сверкнула на меня любимыми темными глазами, взмахнула длиннющими ресницами. Ах ты ж моя папина дочь. И ушла.
Хлопнула дверь. Но не в ее комнату. Она удалилась к инструменту. Сочинять.
Вопрос о том, как ее завтра отправить в школу и доедет ли она, оставался открытым. Я убирала кухню, мыла посуду и раздумывалакак поступить. Не придумала ничего толкового. Накапала пустырничка. И тут в дверь позвонили.
Что еще?
Катя не слышала звонка. У нас в комнате, где музыкальные инструменты, можно гранаты взрыватьоттуда не донесется ни звука. В свое время мы, как семья юной скрипачки и двух вокалистов (кабинетный рояль, гитары и еще много чего прилагается) сделали звукоизоляцию на совесть. Я пошла смотреть, кого принесло.
Артур?
На пороге, покачиваясь как та тонкая рябина, стоял бывший муж. Изумительного оттенка, под цвет волос дочери, только понежнее. Поакварельнее. Зрачков почти не видно. И не то, что испаринаволосы мокрые.
Артур, тыдурак!с чувством проговорила я, пропуская его в квартиру. И практически чувствуя себя сестрой милосердия, потому как его покачнуло. Неслабо так. А я подставила плечо.
Что у вас случилось?
Он распрямился, отказываясь от моей помощину, это ж не концерт спасать, давая передышку! Я разозлилась.
Пошли!
Открыла перед ним дверь в гостиную, быстро разложила угловой диванкрасивый, пафосный, но потрясающе не предназначенный для сна. Да и вообще для жизни.
Ложись. Немедленно.
Он со вздохом человека, который сделал все, что запланировал, опустился на диван. И с абсолютно довольным вздохом прикрыл глаза.
Ты что, из больницы сбежал?
Счастливо кивнул. И даже попытался улыбнуться. Получилось жутковато.
Сейчас принесу подушку и плед,сообщила я, с трудом проглотив ругань. Потому как бессмысленно это.
А у тебя есть малиновое варенье твоей мамы?внезапно просипел он, когда я, вернувшись, подсунула ему под голову подушку и накрыла пледом.
Есть,и с изумлением посмотрела на него:Ты же его всегда терпеть не мог. Равно как и укутывать горло шарфом.
Сам не знаю. Целый день о нем мечтал,и как-то странно улыбнулся, не открывая глаз.
Я только вздохнула.
Вот за что? Зачем?..
На кухне я прижалась лбом к холодильнику. Ледяной. Хорошо. И снова накапала себе пустырника. Хотелось кричать. Вопить. Побиться головой об стену.
«Любовь минувших дней,
Несбывшееся чудо». (С) Вадим Шефнер
Вот тебе и постучалось. Не хочу!
Я опустилась на пол без сил. Тут же вскочила, в сумасшедшей ярости на саму себя. Ты еще завой. Да так, чтобы тебя услышали не только в гостиной, но и сквозь звуконепроницаемую стену. Давай. Ты же можешь!
Это просто такой день. Его просто надо пережить. Я смогу,очень тихо, но очень убедительно сказала себе я.
Когда-то я решилась. Все поменяла в своей жизни. Стала счастливее. Вот и надо придерживаться принятых решений. На этом все.
Быстро поднялась, намешала малинового варенья с горячей водой в большой стакан, подумала, добавила к этому великолепию блинчик. И отправилась спасать болезного. Которого, впрочем, на месте уже не оказалось. Только вздохнула: сил на бо́льшее уже не оставалось. Заглянула в музыкальную комнату. Так и есть. Сидят как на жердочке рядышком два соловья. Одного, правда, сильно штормит. Зато у Кати лицо совершенно счастливое. Играет, поет.
Я вошламузыка прервалась. Оба посмотрели на меня с подозрением. «Щас будет нам»,прочла я в этих абсолютно одинаковых взглядах. А вот и перебьетесь. Хватит из меня чудовище делать! Просто поставила перед ними на столик стакан и тарелку. И вышла, тихо прикрыв за собой дверь.
И ничего-то, кроме штампа в паспорте, не меняется. И кстати, судя по всему, новый облик дочери Артур даже и не заметил. Ни зелени волос. Ни отрезанной косы, ни пирсинга. Внимание нам имя! Вот любопытно, а про то, что она в школу не пойдет больше и что скрипкаотстой, она ему скажет? Или промолчит, потому что папа для любви. А нервы можно потрепать и мне.
«Олеся-а-а! Олеся! Олеся-а-а!»запел знакомым четырехголосьем брошенный в гостиной телефон.
Останься как чудо, как песня,вздохнула я и понесла телефон Артуру.
Тут девушка его волнуется, а он, судя по всему, сбежал. И всех нервирует. Хотя к этому у него по жизни особый талант был. И похоже, никуда не делся.
Здесь возьми тональность на тон выше. Голос не звучит.
Мой Бог. Они уже песню Кати обсуждают. Видимо ту, ради которой она скрипку решила бросить. Артур говорил беззвучно, но весьма выразительно. Талант. Длинные пальцы перебирали клавиши:
Вот, так лучше. И акцент на доминанту.
И этот сумасшедший запел. Тихонько, еле слышно, но все же! Просто образец для подражания. По работе мозговой деятельности. Но как красиво Сирен. Как есть сирен.
Я дождалась паузыон ожидаемо стал задыхаться. И тут я сунула ему в руки телефон, а под носпропитанное водой мокрое полотенце. Что делать, сказывается большой опыт. Катя меня ларингитами в детстве изводила Надо найти, кстати, увлажнитель воздуха.
Артур не нашел ничего лучшего, как нажать на зеленую трубку и передать телефон мне. «Ответь»,попросил он одними губами, пытаясь продышаться. Нет, ну каков!
Говори, где ты. Я сама тебя задушу,донесся злобный женский голос, чеканящий каждое слово.
Добрый вечер,отозвалась я, подчиняясь умоляющему взгляду бывшего.Артур приехал к дочери. Они музицируют.
Тенор когда-то моей мечты выразительно покрутил пальцем у виска. Я только подняла бровь. А что? Говорить правду хорошо и приятно.
Добрый
Металл из голоса исчез, появилась растерянность. Мне просто извиниться захотелось за беспокойство, хотя я была совершенно не при чем.
Простите еще раз,проговорила женщина.А вы не будете против, если подъедет доктор и медсестра со всем необходимым? И раз уж Артур сбежал из больницы
Нашелся?донесся в трубке голос, в котором, к своему удивлению, я узнала голос Томбасова. Сильно нетрезвого.
Подожди минутку,ответила ему Олеся. И тут же мне:Пожалуйста, присмотрите за Артуром.
Но
Мама!возмутилась дочь.
Тогда никаких посиделок за роялем!нахмурилась я.В постель!
Глаза у Артура довольно блеснули. Как-то неправильно, похоже, он воспринял мои слова про постель. А я нахмурилась только: ведь не хотела командовать. И вообще категорически не желала вмешиваться в происходящее. Но вот что прикажете с этим всем делать? Только зарычать и на дочь:
Катя! Тогда ты и следи, чтобы отец лечился.
Да, мон женераль!воскликнули оба.
Присылайте ваших докторов,ответила я в трубку Олесе, стараясь не допустить в голос слезы воспоминаний о счастье.Ждем.
«Ура» и звук поцелуя на том конце провода мне наверняка послышались.
Глава четвертая
Ощущаю себя разбитой.
Наверно, на счастье
(С) ВК
Запах. Никогда не думала, что сводить с ума будет запах мужчины, которого я когда-то самозабвенно любила. А потом, в одночасье, выставила вон из своей жизни. Вскоре после той роковой ночи, когда Артура, приехавшего с гастролей, ждали в прихожей чемоданы, я вынуждена была выкинуть все постельное белье. Матрац. Потому что аромат любимого... Манящий. Вкусный. Свой.
Хотелось проснуться. Уткнуться носом в впадинку между шеей и плечом. Чуть прикусить кожу. И с облегчением почувствовать, что ненависть, что не дает дышать, куда-то исчезает. Растворяется. И все становится по-прежнему. Хорошо.
А потом беззвучно выть в подушку, потому что по-прежнему как раз и невозможно. Прежде всего потому, что я сама на этот не согласна.
И теперь мне остается лишь ворочаться по кровати, которая вдруг стала слишком широкой, и прислушиваться к дыханию Артура в гостиной. И уговаривать себя, что это только лишь потому, что меня попросили присмотреть за болезным. А яслишком ответственный человек.
Да. Конечно. Именно поэтому.
Вы же присмотрите за ним?спросила врач, знакомая дама, пользующая многих певцов с их доходящими до истерики загонами с голосом.Хороший такой ларингит, отек вроде бы сняли, но