Другие мужчины давали Бертрану наставления. «Мы все через это прошли, говорили они, может быть, даже спали с ней один или два раза. У тебя даже этого не было. И нет в ней ничего путного!» Но Бертран думал, что в глазах Ивонн он совсем другой, и думал, что понимает, ее упорство это не обычные принятые условности, он считал, что это проявление ее добродетели.
Ивонн удается подговорить ее нового поклонника убить Бертрана. Такую готовность она получила, дав ему обещание выйти за него замуж, если тот избавит ее от Бертрана. Бертрану она сказала то же самое про своего нового мужчину. Этот новый воздыхатель вызвал Бертрана на дуэль, первым выстрелом дал промах, а затем заговорил со своей предполагаемой жертвой. (Оружие Бертрана вообще отказывалось стрелять.) Они обнаружили, что каждому из них было обещано замужество. И между прочим, оба мужчины дарили ей дорогие подарки и помогали деньгами в последние месяцы, когда у нее были небольшие затруднения.
Они были возмущены, но им никак не удавалось ухватить идею, как бы им заставить Ивонн безутешно страдать. Поэтому они решили прикончить ее. Новый поклонник заявился к ней и сказал, что тупого и упрямого Бертрана он убил. Следом в дверь постучал Бертран. Они оба притворились, что дерутся. В действительности, они затолкали Ивонн между собой и забили ее разнообразными ударами в голову. По их словам, она попыталась вмешаться и была по-случайности задета.
Поскольку городской судья сам страдал из-за кокетства Ивонн и был для горожан объектом насмешек, он втайне был доволен ее смертью и без лишних слов отпустил обоих. И еще он был достаточно мудр, чтобы понимать, что эти двое мужчин не могли бы убить ее, если бы не были влюблены в нееэто состояние и было причиной, которая отозвалась на его решении и которой он сочувствовал с того момента, как ему исполнилось шестьдесят.
Только горничная Ивонн, которой всегда хорошо платили и были щедрыми на чаевые, присутствовала на ее похоронах. Даже в собственной семье Ивонн ненавидели.
ПисательницаThe Female Novelis
Ее распирают воспоминания. Все дело в сексе. Сейчас она замужем в третий раз, успела родить троих детей, правда, не от нынешнего мужа. У нее есть что-то вроде боевого клича: «Послушайте, что я пережила! Это важнее моей теперешней жизни. Дайте мне рассказать о том, какой законченной свиньей был мой последний муж (или любовник)».
Прошлое ее смахивает на непереваренную, да может быть и неперевариваемую пищу, камнем лежащую у нее на желудке. Так и хочется, чтобы ее вырвало и дело с концом.
Она исписывает кучу страниц, повествуя о том, сколько раз она или ее соперница запрыгивала с ее мужем в постель. И о том, как она, бессонная, добродетельно отказывающая себе в естественном утешении, тяпнуть по маленькой, меряет шагами пол, пока ее муж проводит ночь с другой женщиной, совершая чудовищное и так далее, и насколько ей безразлично, что думают о ней друзья и соседи. Поскольку друзья и соседи либо вообще не умели думать, либо не интересовались ее переживаниями, что они себе думали и впрямь было неважно. Можно, пожалуй, сказать, что тут бы автору и проявить изобретательность, создать на пустом месте различные мысли и даже общественное мнение, но наша писательница выдумками себя не утруждает. Она предпочитает голую правду.
После того как три подруги просматривают и одобряют написанное, произнося «совсем как в жизни», после того как писательница в четвертый раз изменяет имена всех персонажей, мужчин и женщин, что пагубно сказывается на внешнем виде рукописи, и после того, наконец, как один ее друг (предполагаемый любовник), прочитавши первую страницу, возвращает ей роман с уверениями, что прочитал до конца и ему очень понравилосьрукопись отсылается к издателю. Следует быстрый, вежливый отказ.
Она принимает необходимые меры: осаждает знакомых писателей, добывая ценой завтраков и обедов, на которых рекой льется вино, невнятные, уклончивые рекомендации.
Тем не менееотказ за отказом.
Но я же знаю, то, о чем я рассказала, очень важно! говорит она мужу.
Как и жизнь той мыши важна для нее, если это не он, отвечает муж. Он человек терпеливый, но от всего происходящего нервы у него уже на пределе.
Какой еще мыши?
Почти каждое утро я, стоя под душем, беседую с мышью. Насколько я понимаю, у нее (если это не он) очень плохо с едой. Их там двое. Кто-то из них вылезает из норкиу них нора в углу ваннойи я приношу ему что-нибудь из холодильника.
Ты отвлекся. Какое отношение имеет это к моей рукописи?
Да такое, что мышь заботит вещь более важная: пропитание. А изменял ли тебе твой прежний муж и страдала ли ты по этому случаю, ее решительно не волнует, пусть даже все происходило в таких красивых местах, как Капри или Рапалло. Что наводит меня на некую мысль.
На какую? с некоторым беспокойством спрашивает она.
Впервые за несколько месяцев муж улыбается. Ему, наконец, выпало несколько мгновений покоя. По дому больше не разносится треск пишущей машинки. И жена действительно глядит на него, ожидая того, что он ей скажет.
Это уж ты сама догадайся. Ты же у нас человек с воображением. К обеду меня не жди.
Вслед за чем он покидает квартиру, прихватив с собой записную книжку и оптимистически добавив к ней пару пижам и зубную щетку.
Она подходит к пишущей машинке и смотрит на нее, думая о том, что возможно этот вечер положил начало новому роману и может быть ей стоит махнуть рукой на тот, с которым она так долго маялась, и приняться за этот новый? Прямо нынешней ночью? Или даже сейчас? А с кем он будет спать?
ТанцорThe Dancer
Они чудесно танцевали вместе, парящие по танцполу назад и вперед в эротических ритмах танго, а иногда вальса. Они, Клодетт и Родольф, стали любовниками когда им было двадцать и двадцать два, соответственно. Они хотели пожениться, но их наниматель считал, что когда они не женаты, это больше возбуждает посетителей. Так они остались сами по себе.
Ночной клуб, где они работали, назывался «Рандеву» и был известен среди некоторых пресыщенных мужчин средних лет как верное лекарство от импотенции. Просто приходите посмотреть, как танцуют Клодетт и Родольф, говорили все. Журналисты, пытаясь придать остроты своим новостным зарисовкам, описывали их танец как садомазохизм, так как Родольф часто представлял, что он напрочь душит Клодетт. Он вцеплялся ей в горло и шел вперед, изгибая ее, или отступалэто было не существенноудерживая ее горло в своих руках, иногда сотрясая ее шею так, что ее волосы вздрагивали в дикой пляске. У публики спирало дыхание, она смотрела зачарованно вздыхая. Барабанная дробь трио-оркестра звучала все громче и все более настоятельно.
Клодетт перестала спать с Родольфом, потому что считала, что недостающая близость разожжет его аппетит. Клодетт было легко возбудить Родольфа, когда она сперва танцевала с ним, а затем бросала его взволнованным, удаляясь под аплодисменты, иногда под смех зрителей. Они и не подозревали, что Родольф был действительно брошен.
Клодетт была переменчива, без каких-либо планов, но вот она завела знакомство с толстым мужчиной по имени Шарль, добродушным, щедрым, богатым. Она с ним даже делила любовное ложе. Шарль громко аплодировал, когда Клодетт и Родольф сходились в танце, Родольф обнимал руками изящную белую шею Клодетт, а она откидывалась назад. Шарль мог позволить себе свой смех. Попозже он собирался лечь с ней в постель.
Поскольку их выручка были у них общей, Родольф предложил Клодетт прекратить общение с Шарлем, иначе он не будет выступать с ней. Или, по крайней мере, не будет выступать, обхватывая руками ее горло, как будто намерен задушить ее в избытке страсти, за этим публика и шла сюда. Родольф говорил искренне, и Клодетт пообещала больше не спать с Шарлем. Она сдержала свое обещание, Шарль остался в стороне, в «Рандеву» его видели нечасто, и он был грустным и печальным, и в итоге перестал приходить совсем. Но постепенно Родольф осознал, что Клодетт принимает еще двоих или троих мужчин. Она начала с ними встречаться, и дела пошли еще лучше, чем с богатеньким Шарлем, который в конце концов был всего лишь один человек, с одной компанией друзей, которых он мог привести в «Рандеву».
Родольф попросил Клодетт бросить всех троих. Она обещала. Но либо они сами, либо их посыльные с записками и цветами по-прежнему околачивались в грим-уборной каждый вечер.