Нет. Бесспорно, последнее.
Думая об этом, я вернулся в нужное мысленное русло. Лолита все еще очень сильно презирала меня, и иногда это действительно начинало беспокоить. Прямо сейчас я хотел Поклонскую всеми фибрами своей души, и тот факт, что в ответ я видел исключительную, уникальную враждебность в очаровательных глазках Лолиты, постепенно притуплял мою сексуальную одержимость ею.
Всего лишь хотел напомнить вам о ежемесячном отчете, который должен быть у меня на столе в следующий вторник. Я надеюсь, что вы уже начали связываться со всеми отделами?
Я заметил, как Лолита с силой надавила на клавишу пробела.
При всем моем уважении, Александр Павлович,ее обведенные красной помадой губы издевательски скривились,вы должны знать, что эти напоминания, к которым у вас, кажется, имеется пристрастие, абсолютно неуместны. Они только отвлекают,проговорила она с притворной ноткой вежливости в голосе.Если это все
Я имею право оценивать твои действия в любой момент, Лолита.
Возможно, вам стоит потренировать навыки запугивания на ком-то другом. На меня это никоим образом не распространятся. Я знаю свое дело и не нужно лишний раз указывать на то, что для меня очевидно.
Я стиснул зубы.
Поклонская бросила последний ледяной взгляд и отвернулась к монитору компьютера, проиллюстрировав окончательную точку в нашей непродолжительной беседе. Она, конечно же, не испытывала никаких угрызений совести, сидя передо мной даже под угрозой выговора и наказания в виде лишения премии, например.
Лолита считала меня ублюдком, и в этом нет ничего нового. Возможно, ее ненависть ко мне была обоснованной «от» и «до».
Взглядом я скользнул по руке, которую шатенка положила на стол. Кончики ее пальцев были покрыты тонким влажным блеском.
При виде этого ревущий огонь ринулся вниз к моей промежности.
Я почти не мог поверить в то, что только что заметил. Доказательство ее порочности было невозможным, сводящим с ума. Именно то, что я представлял себе в уме с неописуемой жаждой. Если раньше я и не был мучительно тверд, то теперьопределенно.
Меня лихорадило от желания.
Я понятия не имел, что с собой делать.
Чуть не утратил контроль прямо здесь и сейчас.
Мне потребовалась вся сила воли, чтобы не опуститься на колени перед столом Поклонской, не сжать ее ладонь и не обхватить каждый из этих блестящих пальцев губами.
Я вернулся в реальность с судорожным вздохом.
Возможно, я сильно недооценил ту власть, которую Лолита имела надо мной.
Черт, да.
ЛОЛИТА
Гребцов удалился из кабинета с пугающей быстротой.
Я бы забеспокоилась о стремлении мужчины поскорее убраться отсюда, возможно, для того чтобы сообщить вышестоящему руководству о том, что он мог бы обнаружить, если бы я не успела опустить юбку прямо перед его внезапным появлением.
Было что-то ироничное в том, что именно Александр Павлович постучал в дверь, в то время как я держала свои пальцы глубоко внутри себя, зависнув на волоске от ослепительного оргазма. Впервые за последние три года я была чертовски близка к этому забытому ощущениюускользнувшего буквально из-под моих пальцев по вине Гребцова.
Ох, никогда прежде я не испытывала к нему неисчерпаемой ненависти, как сейчас!
Я все еще дрожала, истекала смазкой и жаждала добиться оргазма, но угрюмым взглядом босс четко дал понять, что может специально, назло мне, явиться в любой момент и докопаться с какой-нибудь очередной ерундой.
Я решила быть честной и рассказать Алексу о заминке в плане.
Черная Орхидея: Я не смогла кончить. Мой начальник вошел и все испортил.
Вероятно, он был достаточно богатым человеком, чтобы позволить себе не работать под чьим-либо началом. И, пожалуй, я предоставила такой-себе-предлог, чтобы отказаться от задачи «Мистера А», но я почему-то надеялась, что он поймет меня.
Вскоре Алекс ответил.
Мистер А: Мы обязательно найдем способ заставить его заплатить за это. Не так ли, Лолита?
Я бы солгала, если бы сказала, что не в полной мере наслаждалась ролью в качестве игрушки загадочного незнакомца. Я никогда не чувствовала себя такой сильной и желанной. Тот спектр эмоций, открывшийся мне, я смогла пропускать через свое нутро благодаря маленьким сообщениям, которые получала в течение дня с постоянно растущей частотой.
Хотелось верить, что Алекс был очарован мною. Хотелось верить, что ему трудно было сохранять незаинтересованность и флегматичность, когда он общался с «Черной Орхидеей». Он посвящал много времени, чтобы поддерживать со мной связь; покупая дорогое нижнее белье и прочие красивые безделушки; разговаривая вплоть до раннего утра о моих самых глубоких, самых темных фантазиях.
Хотелось верить, что мы находились в той точке наших отношений, где наверняка знали, что нравимся друг другу.
Я знала, что Алекс любит молниеносные ответы, безоговорочное повиновение даже самым абсурдным просьбам и чрезвычайно подробные описания моего нижнего белья и того, как именно мне нравится прикасаться к себе. И «Мистеру А» было известно, как сильно я возбуждалась, выполняя все более и более рискованные поручения в течение рабочего дня.
Он всегда четко понимал, в чем я нуждалась. В тот момент, когда мне наскучило делать грязные фотографии и описывать свои тщетные попытки уединиться в собственном доме, мой таинственный покровитель немедленно начал искушать аппетитными идеями о том, как можно разнообразить мою обыденную рутину.
Честно говоря, я не имела ни малейшего представления, почему именно офис так возбуждал меня. Почему я никогда чувствовала себя оживленнее, чем когда-либо, вышагивая по коридорам компании в очень непрактичных шпильках и нижнем белье, сделанном из материала тоньше бумажной салфетки.
Причина в уверенной походке? Или в соблазнительной улыбке, играющей на моих губах? Но люди на меня смотрели. Поворачивали головы, чтобы проводить мою плывущую фигуру взглядом, и, по крайней мере, на короткое мгновение раздевали глазами.
Все, за исключением Гребцова.
В этой своеобразной игре присутствовала странная корреляция. Чем непосредственнее я себя чувствовала, тем отрешеннее становился мой начальник. Он уже несколько дней не удостаивал меня и взглядом. Казалось, каждый раз, когда я мельком видела его, он выглядел натянутым, будто тетива лука. Складывалось ощущение, что лишь тонкая, тугая нить удерживала его в узде. Недавно я заметила Гребцова с небритым лицом. Я не была бы так шокирована, даже если бы он появился на работе в одном холщовом мешке.
В конце каждого дня, когда я проводила время за исполнением определенных и восхитительных приказов моего эро-инструктора, Александр Павлович демонстрировал удрученность всем своим видом независимо от того, насколько свежо он выглядел по утрам.
Если мне представлялся случай подниматься с ним в лифте, Гребцов сторонился меня, словно я была переносчицей чумы. Затем резко менялся в выражении, расправлял плечи и выпячивал подбородок, будто я нанесла ему личное оскорбление одним лишь своим присутствием.
Я бы проявила беспокойство, если бы Гребцов не славился признаками явного мудака.
Так что-о-о, учитывая то, чем он обычно занимался, причиной драматизма вполне могло стать это: допустим, Александр Павлович долгое время никого не увольнял с громким скандалом. Или, предположим, сломалась его моторизованная стойка для галстуков. Могло произойти и то и другое, и бедняга впал в депрессию.
Да плевать.
Новая команда от Алекса пришла на телефон в виде текстового сообщения сразу, как только я сбежала из очередной и весьма мрачной поездки в лифте с Гребцовым.
Мистер А: Не надевай нижнее белье завтра на работу.
Сердце подскочило к горлу.
Он давно не просил меня о подобном.
В последнее время я не испытывала удачу с более рискованными планами. Он мог заставить меня носить разнообразное нижнее белье, фотографировать себя в офисе с расстегнутой блузкой, отвечать на важные электронные письма, одетой лишь в черный кружевной комплект дороже, чем мой MacBook.
Я была готова к риску.