А-а-а-а!.. не сдержалась я, задыхаясь от ощущений на грани, казалось, ещё мгновениеи сознание покинет меня, настолько сильными они были.
Жадный, грешный рот Джонаса целовал в самое сокровенное, нежно посасывал, втягивая трепещущую плоть, язык игрался, тщательно вылизывая, раздвигая. В какой момент мои бёдра начали послушно подаваться навстречу, требуя больше, я даже не заметила, полностью поглощённая тёмной пучиной неправильного, порочного удовольствия. И я стонала, да, захлёбываясь от восторга, подставляясь под развратные поцелуи, забывая себя, позабыв даже о связанных руках. Под зажмуренными глазами взрывались звёзды, обдавая мириадами сверкающих искр. Тело горело в огне, плавя кости. Горячечный шёпот Джеффри, терзавшего мою грудь уже почти грубыми ласками, добавлял острых переживаний:
Ещё Ещё, любовь моя Немножко осталось
В какой-то момент, почувствовав осторожное, но уверенное проникновение пальца внутри, я судорожно выгнулась, понимая, что это именно то, чего мне сейчас не хватало. А потом язык Джонаса вдруг с силой надавил на жарко пульсировавшую, чувствительную точку, палец скользнул чуть дальше, почти до самой невидимой преграды. Джефф тут же сжал мои твёрдые, набухшие соски и слегка оттянул их, смешивая боль с удовольствием. Я закричала, через меня словно прошли несколько молний, ослепляя, заставляя напрячься каждую мышцу и срывая сердце в бешеный галоп. Выгнулась дугой в руках жениха, крепко прижимаясь к рту Джонаса и уже не задумываясь, насколько непристойно выгляжу. Я жадно пила пряное удовольствие, впитывая в себя, на несколько мгновений позабыв обо всём, даже о двух мужчинах рядом. И оно накатывало волнами каждый раз, как Джонас легонько шевелил языком, щекоча средоточие наслаждения, в конце концов, оставив моё тело обессиленным и расслабленным, будто из него вынули все кости.
Голова откинулась на плечо Джеффри, дыхание давалось тяжело, и возвращалась я из густой, вязкой неги неохотно и с трудом.
Это было чудесно, Мари, любовь моя, проникновенно сказал мой жених на ухо и лизнул шею чуть пониже, а его ладони на этот раз нежно обняли мою горевшую грудь. Поздравляю с первым оргазмом. Я слышал, как тебе понравилось, с тихим смехом добавил он, и осознание реальности обрушилось ушатом холодной воды. Ты же понимаешь, что это далеко не всё, правда?
Джонас, медленно улыбнувшись, выпрямился, облизнулся и взялся за пояс штанов. Сглотнув, я, как заворожённая, смотрела на него, ощущая, как потихоньку возвращается страх истыд. А ещё, очень, просто ужасно хотелось пить, в горло будто песка насыпали. Джонас словно услышал мои мысли, оглянулся на стол и плеснул из бутылки в пустой бокал. После чего присел на диван между моих по-прежнему широко раскинутых ног, опёрся локтем на спинку и поднёс край к моим губам.
Вина, малышка? светским голосом спросил он. Вижу, тебе надо.
Да, надо. Пусть это случится, когда моё сознание будет затуманено. Так будет легче пережить И я сделала первый глоток.
Глава 4
Густая, терпкая жидкость потекла в горло, обжигая, прокладывая дорожку, бодря и посылая волны жара по телу. Джонас, не отрываясь, смотрел на меня, и его глаза вдруг замерцали странным, золотистым светом в полумраке гостиной. Его губы раздвинулись в хищной улыбке, и он произнёс, отнимая пустой бокал от моего рта:
Отлично, Мари, продолжим?
Он встал, отставил бокал и снова взялся за пояс штанов, а Джеффри, оставив мою грудь, неожиданно подхватил мои ноги под коленки, подняв их и широко раздвинув. Я беззвучно ахнула, оказавшись в ещё более беспомощном и открытом положении, кровь бросилась в лицо, заставляя его пылать от замешательства. Казалось бы, куда дальше смущаться после всего, что было, но я не могла справиться со своими чувствами. Не могла отрешиться от осознания, что лежу под бесстыдным, жадным взглядом Джонаса, раскрытая, полураздетая, и дрожащая от странного, пугающего предвкушения. Облизнув губы, на которых ещё оставался вкус вина, я тихо всхлипнула, не в силах отвести глаз от сводного брата, нарочито медленно расстёгивающего штаны. Боже, это не со мной происходит, этого не может быть!..
Будет немножко больно, Мари, любовь моя, но совсем чуть-чуть, мурлыкнул Джеффри на ухо, и к разбуженным желаниям примешалась паника.
Я снова дёрнулась, беспомощно захныкав, сердце билось в груди тяжело, неровно.
П-пожалуйста Н-не надоснова повторила едва слышным шёпотом, а Джонас уже снимал штаны.
Под которыми белья у него не было. Я лишь успела увидеть тёмную дорожку волос, курчавую поросль, ине выдержала, зажмурилась, сгорая от острого приступа стыда. Господи, не хочу видеть!..
Малышка стесняется? раздался глубокий, хрипловатый голос Джонаса, и я почувствовала, как диван слегка прогнулся под его весом. Ничего, Мари, ты скоро привыкнешь. М-м, какое дивное зрелище, твои раскинутые ножки!
Я невольно напряглась, затаив дыхание и ожидая Сама не знаю, чего. Краем сознания всё равно до конца не могла поверить, что всё это происходит со мной. В день помолвки. Моей плоти вдруг коснулось что-то твёрдое и горячее, провело вдоль влажных складок, задев ту самую точку, прикосновение к которой доставило столько восхитительно-сладких мгновений. И снова молния удовольствия проскочила по телу, заставив выгнуться и хватать ртом воздух, а потом Я ощутила настойчивое, неумолимое проникновение. То самое твёрдое и большое вторгалось в меня, раздвигая упругие мышцы, и я слабо, протестующе застонала, попытавшись отодвинуться, избежать этого.
Ш-ш-ш, я снова услышала Джеффри, он крепче прижал мои ноги, не давая шевелиться. Какая ты непослушная, любовь моя! в его тоне отчётливо слышалось странное удовольствие, и мне даже показалось, предвкушение.
Чего?.. Не знаю.
А если вот та-ак? это уже Джонас, и в следующий момент я почувствовала снова прикосновение.
Теперь уже его пальца, он скользнул по моему лону, слегка надавив, и погладил, и меня ослепила вспышка наслаждения. Бёдра сами подались вперёд, а мышцы внутри почему-то сжались вокруг того самого, твёрдого и горячего. И большого. Джонас тихо зашипел, его ладонь обхватила мою попку, довольно чувствительно сжав, а потом он сделал резкое движение, входя в меня ещё глубже. Я вскрикнула от острой боли, пронзившей меня, запрокинула голову, хватая ртом воздух и зажмурившись ещё сильнее.
Нет Нет!.. сорвалось с моих искусанных губ, я настойчиво зашевелилась, снова попытавшись отодвинуться, и понимая, что
Уже поздно. Моё тело принадлежит Джонасу, это он сейчас владеет им, и ничего уже не исправить. По вискам потекло что-то влажное, и я поняла, что снова плачу.
Тихо, тихо, Мари, малышка, сверху навалилось сильное тело сводного брата, вжимая меня в Джеффри, ладони Джонаса обхватили лицо, а боль не проходила, разливаясь по низу живота. Сейчас всё пройдёт, не плачь
Его губы собирали мои слёзы, лихорадочные поцелуи жалили нос, закрытые глаза, дрожащий рот, и он продолжал двигаться ещё глубже, дальше.
Просто расслабься, всё, всё ужеслегка невнятно шептал Джонас, слизывая с моих щёк солёную влагу, а потом выпрямился.
Сильные пальцы впились в мою попку, удерживая на месте, я ощутила, как твёрдое выходит из меня, и всего на мгновение обрадовалась, едва не всхлипнув от облегчения. Боль чуть-чуть утихла А потом Джонас снова с силой вошёл, и я снова выгнулась, вскрикнув. Изнутри словно впивались острые осколки, и мышцы судорожно сжались в бесполезной попытке вытолкнуть, избавиться. Но, похоже, Джонасу это только понравилось
Такая тугая Узкаяпробормотал он и убрал одну руку, только для того, чтобы переместить её на моё лоно. Ладонь накрыла низ живота, и спустя мгновение умелые, бесстыдные пальцы начали перебирать, поглаживать и ласкать, принося постыдное, но такое сладкое удовольствие. Вот так, да, малышка!
В голосе Джонаса слышалось ликование, а я вдруг ощутила, как боль потихоньку смывается жаркими волнами, расходившимися от самого сокровенного, где хозяйничал мой сводный брат. И одновременно он начал двигаться снова, уже медленно, плавно. Ощущения и эмоции странным образом переплелись, и начало действовать выпитое вино: разум затуманился, тело охватило такое знакомое томление. Отчаяние и страх растворились в нём без остатка, как и обрывки мыслей. Я двигалась вместе с Джонасом в одном ритме, послушно следуя заданному темпу, его пальцы, продолжавшие нежить мою горевшую от прикосновений плоть, с каждой секундой приближали меня к тому самому, сверкающему и упоительному, где я была не так давно. И то, что находилось внутри меня, уже не причиняло боли, а лишь усиливало переживания, делало их глубже и ярче. Я словно наполнялась тягучим, хмельным напитком, и он вот-вот грозил перелиться через край.