Какие у нас планы? Микаэль вновь отхлебнул из кувшинчика и вытер рот тыльной стороной ладони. В доках нашли бесхозную лодку, а наша Конселла напекла таких пирогов с лесной земляникой, что ты вовек не видал. Бросай свои бумажки, писарь, мы отправляемся к Вороньим шхерам. Купаться. На весь день.
Придется тебе самому.
Самому, конечно, южанин кивнул. И с тобою в придачу. В ваше холодное мерзкое лето надо хоть как-то развлечься.
И он потянулся, как кот, пригретый на солнышке.
Эберт взял очередной листок, испещренный цифрами, обмакнул перо в чернильницу.
У меня дела сейчас и дела потом, Микаэль. И если от первых еще в силу нашей дружбы ты можешь меня отвлекать, то от вторыхнет. Иначе полетят головы, и это будет отнюдь не моя вина.
Микаэль выкинул персиковую косточку в окно и снова повернулся к нему.
Что? Сольвег? Опять? Мой дорогой, прими мои соболезнования.
Микаэль, ты говоришь о моей невесте, без энтузиазма, впрочем, как и всегда, проговорил Эберт, не поднимая головы от бумаг. Но вообще ты не прав. Мне надо встретиться не с Сольвег, а с ее отцом, господином Альбре. Я обещал помочь ему погасить пару-тройку долгов.
А взамен он отдает тебе дочкуда он дважды счастливец, я бы такую дочь утопил еще в раннем младенчестве.
Эберт легонько пнул ножку его кресла, и Микаэль, который уже битые десять минут раскачивался на нем, рухнул на пол. Остатки вина залили рубашку.
Прачке заплатишь сам, отплевываясь пробормотал он и потер себе спину.
Не ной, возьми любую мою. И воздержись от подобных замечаний в сторону моей будущей супруги.
ДожилиМикаэль возмущался и придирчиво рассматривал белоснежные рубашки из тончайшей ткани. Дожили! Супруга!.. Не думал, любезный, что до такого дойдет.
Не понимаю, что тебя возмущает. Ланс не женат, нашей семье нужны наследники и положение, так что
какая пошлость! перебил Микаэль и театрально взмахнул рукой. Дорогой мой, при всей моей нелюбви к Сольвег и ей подобным, не говори ей этого в первую брачную ночь. Она же твою голову на пику насадит. И будет права, как то ни прискорбно. Наследники Ужас какой. Скажешь ведь тоже.
Эберт покачал головой и смолчал. С Сольвег он был помолвлен уж год, сосватал их отец, да и в принципе это было неплохо и выгодно. Невеста была знатного рода, ее семья входила в верхушку городского Совета, кто как не она поможет им добиться места и положения. Этот брак разом поднимет их статус, а благодарность обанкротившегося свекра будет им на руку. Микаэль может говорить о чем хочет, брак по расчетуне так уж и плохо. Если умеешь рассчитывать.
Так значит, ты все же к Сольвег.
Я к господину Альбре, Микаэль, и хватит расспрашивать.
Я отказываюсь принимать эту нелепую отговорку, мой дорогой. В городе праздник и ярмарка, и эти чудные ребята, которые глотают огонь и втыкают себе в руки кинжалы. Мы должны пойти. Это против всех правил. Да и Каталине я обещал, что ты будешь, девчонка же души в тебе не чает, пощади ее.
Каталине было одиннадцать, исполнилось в прошлом месяце. Она прелестное дитя и сестра Микаэля, вторая в семье. Видимо, после старшего родители долго не рисковали заводить еще новых детей. Брата она обожала. Когда тот силком затащил в дом еще и старого друга, на радостях повисла на шее и у него.
Ты настолько суровый и черствый, что расстроишь Талину отказом? Микаэль обдирал кожу с апельсина и закидывал корками стол.
Эберт сложил последний документ и захлопнул чернильницу.
Можешь хоть сейчас отправляться к Каталине и говорить ей, что я согласен. Только исчезни, прошу.
Каталине я отправлю записку, тот перебил и потянулся к стопке самой дорогой и плотной бумаги. Напишу, что наш упрямец согласен. И что еще он согласен прийти вечером на ужин. И что даже решил развлекать ее весь вечер и мою любезную матушку тоже, ибо сил моих больше нет. Так и напишу. Дай сюда перо. Дай, не жадничай. И никуда я не исчезну. Мне, может, тоже к Альбре. Не один ты ведешь дела со старым пройдохой.
Микаэль вытащил у него из стола печать и сургуч и, высунув кончик языка, начал методично запечатывать записку.
То, что ты вваливаешься к нему в дом, пьешь его вино и рассказываешь, сколько у тебя кораблей, не называется делами.
Старик должен нам двести двадцать монет и все золотом. Долга я не увижу, как своих ушей, но хоть позабавлюсь, глядя на него. Должно быть, весело задолжать семье, которую прежде не пускал на порог, он махнул рукой, подозвал служку, стоявшего у дверей, и вручил ему записку. Я человек не злой и не мстительный, Эберт. Но в маленьком хулиганстве ты мне отказать не способен.
Глава III
У семейства Альбре был не дом, а настоящий дворец. Немудрено, что таких выскочек, как Микаэль и его родня, на порог не пускали. Им сухо улыбались на улице из повозки, если доведется встретиться взглядом, милостиво кивали, но не говорили ни слова, а о приемах и речи быть не могло. Отца Микаэля это, правда, совсем не заботило. Он был счастлив, богат и независим от чужого мнения настолько, что мог взять в жены дочь служанки лишь потому, что та была бойкой девчонкой. О своем выборе он не пожалел ни разу за все двадцать три года счастливого брака. Микаэль же Альбре ненавидел. Характер у него был матери, а южный темперамент так просто не спрячешь под обходительными манерами и цветистыми фразами. Альбре были снобами и знатным дворянством. Пышное убранство их дома крикливо лезло в глаза, однако каждому было известно, что все заложено подчистую и задолжали они немерено. А потому день, когда на пороге у них появился отец Эберта с весьма выгодным предложением, оказался для них крайне удачным. Но чувствовать себя обязанным каким-то торгашам, пусть и с баронством, было ужасно. Эберт знал о неприязни новой семьи. Она нимало его не заботила. Сделка отличная, план хорош, невестапризнанная красавицакуда как приятный бонус, а Микаэль может говорить что угодно.
Мне кажется, о нас должны доложить, проговорил Микаэль, заглядывая внутрь старинной вазы и зачем-то громко дуя туда. Иначе я не согласен.
Поставь вазу на место, иначе я тебя выгоню.
Неужели ты собираешься выкупить весь дом со всем барахлом? он все вертел в руках то вазу, то горшки с цветами, то прочие безделушки с комода.
Да, это будет подарком Сольвег. Но жить мы будем в моем доме.
Получаешь и невесту, и дом. Кто-то явно все рассчитал.
И весьма успешно, смею заверить.
Ты невыносим, уверенно заключил Микаэль и почти уронил тяжелый подсвечник на пол.
Хлопнула дверь, и оба они обернулись. В дверном проеме стояла красавица в зеленом платье из тончайшего шелка.
Эка вырядилась, пробормотал Микаэль. Вроде и не бал, и не званый ужин.
Сольвег сощурилась и прикусила от досады губу. Южанина она явно не ждала и изо всех сил удерживалась, чтобы не швырнуть ему чем-нибудь в голову. Она была младше Эберта лишь на полгода, а потому уже начинала ощутимо паниковать, что ходить ей в девицах до конца ее дней, так как претендентов на руку и сердце обнищавшей красавицы было не много. Да и слава о ее характере шла впереди нее. Эберт встречался с ней раз семь, да все при свидетеляхуж волю себе она не давала, а к слухам он редко прислушивался. Партией своей рыцарь был явно доволенчто плохого в красавице-жене, а Микаэль не очень умен и просто завидует.
Сир Эберт, проворковала Сольвег низким и томным голосом. Я не ждала сегодня тебя.
Слух неприятно резануло привычное «сир», разбередило старые нелепые мысли. «Отчего быподумалось ему. Отчего бы мне до сих пор не смириться с тем, что никакой я не рыцарь и не был им никогда.»
Он шагнул к ней, взял ее худую тонкую руку, почтительно поднес к губам.
Доброго дня тебе, Сольвег. Ты прекрасна, как и всегда.
Та кокетливо прищурилась, улыбнулась, блеснули мелкие острые зубки.
Ниле? она обернулась к Микаэлю. Всю ее доброжелательность точно ветром сдуло. Отец ожидает тебя в кабинете. Не заставляй его ждать тебя, уж прошу.
Неужели он так спешит отдать мне заем, которому уже год без месяца, съехидничал Микаэль. Подбросил в воздух виноградинку и поймал ее губами. Не кривись, Сольвег, ладно, иду я, иду. Будто первый день меня знаешь.
Не первый, и сожалею о каждой минуте, сладко улыбнулась красавица. От такой улыбки, относись она к нему, любой бы повесился, но тот лишь усмехнулся, отвесил насмешливый поклон и скрылся за дверью.