10
Горный склон, утыканный как именинный пирог тонкими желтоватыми свечками ферул, обрезан понизу отвесным обрывом в полсотни метров. Бушующий на дне этой пропасти поток смотрится из здешнего отдаления как замерзшая сибирская речушка: ветер почти дочиста подмёл от снега поверхность мутно-голубоватого льда, оставив белопенные сугробы-заструги лишь в затишках позади вытарчивающих там и сям камней. Наверху же склон упирается в крупнообломочную осыпь, серые кубические монолиты которой держатся, как кажется, вообще ни на чем: чихнии получишь на той самой нижней речке запруду размером с приснопамятную Нурекскую ГЭС.
Вдоль склона двигаются, растянувшись цепью, десятка полтора бородачей в чалмах из грязных полотенец, вооруженных кто советскими АК-74, а кто американскими M-16. Цепь видна чуть сверху: там, в одной из глубоких каверн осыпи, затаились двое, в изодранном обмундировании советского образца. Один из них, с головою небрежно замотанной почерневшей от грязи тряпицей, пребывает в полубеспамятстве; второй, вооруженный пистолетом (единственное их оружие), наблюдает из своего укрытия за прочесывающими местность автоматчиками. Если присмотреться повнимательнее, в раненом можно, хотя и не без труда, узнать Борю-Робингуда, а в напарнике его Ванюшу-Маленькоготолько выглядят они заметно помоложе нынешних.
Бородачи вроде уже миновали их укрытие и ушли дальше по склону. Ванюша медленно, со всей возможной осторожностью, выбирается из норы, дабы продолжить наблюдение за противникомкак раз чтобы столкнуться нос к носу с отставшим от своих старым хрычом в галошах на босу ногу и с допотопной маузеровской винтовкой Оба вскидывают оружие одновременно, но Ванюша упреждает деда из своего макарова, и тот валится навзничь на колючие подушки отцветшего уже акантолимона. Мгновение спустя автоматчики уже лезут вверх по склону с истошными воплями «Аллах акбар!», поливая свинцом окрестности Робингудова убежища. Грохот стрельбы отдается в голове раненого невыносимой болью, и
Робингуд рывком отрывает голову от подушки: комната тихого загородного коттеджа, лунный свет, просочившийся сквозь легкие шторы, девушка, уютно устроившая голову у него на плече Стрельба? о черт, какая стрельба, это же сигнал спутникового телефона! Ни дна им, ни покрышки Осторожно выскользнув из сонных объятий, Робингуд босиком шлепает к журнальному столику и, бросив взгляд на часы («Полтретьего однако!..») поднимает трубку:
Слушаю Ванюша, ты?! Да Постой, какой браттот, что по научной части?.. Та-а-ак Обожди-ка, не пори горячку!..
11
Покинутая Робингудом девушка просыпается буквально через минутусразу и окончательно: атаман, перебравшийся в соседнюю комнату, говорит по телефону вроде бы спокойно, ничуть не повышая голоса, однако женщины и кошки безошибочно умеют распознавать подкравшуюся к их ДОМУ угрозу. С полминуты она сидит в неподвижности на краю постели, а потом набрасывает на плечи халат и полным неизбывной горечи движением принимается искать сигареты.
Робингуд между тем обреченно взывает к логике собеседника в ситуации, когда все логические контура давным-давно перегорели синим пламенем:
Опомнись, Ванюша: это только в американском боевике отставной зеленый берет может нелегально пробраться в саддамовский Багдад, в одиночку искрошить там всю президентскую гвардию и освободить брата-заложника Ты ведь профессионал, и должен понимать: будь ты даже каким супер-ниндзя, тебе все равно не обойтись в ихней гребаной столице без явок укрытия и сети информаторов. Понадобятся транспорт, оружие местные документы и легенда пути отхода, наконец! Ничего этого у нас нет и в помине, а за оставшиеся дни обзавестись такой инфраструктурой в тоталитарной стране с грамотной тайной полицией абсолютно нереально. Ты погибнешь ни за понюх табаку, и ничем не поможешь ему!
Некоторое время он, полузакрыв глаза, отрешенно кивает в такт словам невидимого собеседника и наконец решаетсявроде как даже с облегчением:
Хорошо, давай так: я смогу добраться до «Шервуда» часа через три-три с половиной, раньшеникак в нашем положении это уже ничего не меняет. Если мы сумеем придумать осмысленный план с хоть какими-то, пусть самыми дохлыми, шансами на успехмы отправимся выручать твоего Витюшу все вместе. Не придумаемвсё остается как есть: твой рапорт об отставке мною принят, поступай дальше как знаешь, это твой выбор. Но до тогоне делай глупостей, обещаешь?..Повторяю: несколько часов в нашей ситуации ничего уже не решают. Конец связи.
На кухне уже шкворчит яичница и недовольно бормочет закипающий чайник-тефаль. Теперь, на свету, девушку наконец можно рассмотреть как следуета она того стоит: это прелестная миниатюрная шатенка, удивительно напоминающая Неёлову времен «Осеннего марафона». Она уже успела докурить и теперь с печальной улыбкой кивает Робингуду на ущербную луну за окошком:
С добрым утром. На яичницу с кофе тебе времени уже не отпущено?
Скорее нет, чем да. Прости, что так вышло
Пару мгновений она молчит, бесцельно ощупывая отвороты его куртки, а потом внезапно поднимает голову:
Это это будет очень опасно?
Да нет, не думаю. Тут хуже: передо мной, похоже, задача из числа невыполнимыхну, типа «соткать за ночь ковер» Так что в некотором смысле мне сейчас предстоит сочинить сказку.
Лишь бы только у тебя вместо сказки не сочинилась легенда
Да? А в чем разница? просвети двоечника
В легенде всё очень возвышенно и благородно, только вот главный герой в финале обязательно должен погибнуть. Такие дела А нельзя ли сочинить незатейливый голливудский боевик с гарантированным хэппи-эндом?
Попробую, чуть заметно улыбается атаман. У меня есть очень неплохие сценаристы
12
Тусклое золотое тиснение старинных книжных корешковвоплощение того самого, истинного аристократизма, что не нуждается уже ни в каких внешних проявлениях; нескончаемые ряды фолиантов уходят во мрак спящей квартиры, за пределы уютного нимба вокруг ночника-бра. В глубоком кожаном кресле под ночникомзапахнувшийся в бухарский халат Подполковник с книгою на коленях и спутниковым телефоном в руке:
Боря, главнокомандующийэто ты, а явсего лишь начальник штаба; ты решаешь, ЧТО надлежит делать, а я придумываюКАК. И если ты уже принял решение брать штурмом эту самую тюркестанскую Лубянку, чтобы вытащить того парнямне придется подчиниться и составить оперативный план Ах, всё-таки еще не принял!..
Знаешь, какую из баллад о твоем тезке я терпеть не могу? «Робин Гуд и сыновья вдовы»: это та, где вольные стрелки решилиот широты душевнойотбить троих осужденных лохов. Ну, заявляется братва прямо в Ноттингем, крошат они в гуляш весь тамошний гарнизон-омон-обздон, освобождают всех, кого хотят и благополучно растворяется в соплеменных лесах
Да не в том дело, что те были «лохами»просто всё это лажа полная, даже на том базовом уровне правдоподобия, что задан в рамках легенды! Если бы Робин Гуд имел достаточно сил для такой операции, то Ноттингемом правил бы он, а шериф с Гаем Гисборном прятались бы под корягой в шервудской чаще! В том-то и фишка, что Робин Гуд, по условиям задачи, ВСЕГДА заведомо слабее противника, и он просто не может себе позволить действовать в лобидти на размен фигур или обмен ударами С точки зрения военного искусства баллады этинастоящий учебник «стратегии непрямых действий», Лиддел-Гарт и Сун-Цзы в одном флаконе
Ладно, ловлю тебя на слове. Утром встретимся в «Шервуде»; к тому времени я прозондирую почву по своим легальным каналам и соберу всю открытую информацию по предмету. Тогда начнем думать. А до того времени ты не станешь принимать э-э-э необратимых решений. Конец связи.
13
За окном кабинета на шестом этаже МИДовской высоткиизвечная раннеутреняя пробка, разросшаяся раковой опухолью от въезда на Смоленскую площадь до самого Бородинского моста. Человек за столом чем-то неуловимо похож на Подполковникано не внешне (он полноват и флегматичен, эдакий душка-Банионис), а именно манерой держаться и строить фразу:
Шутить изволите, Александр Васильевич!.. Какие протесты, какой посолты б еще надумал канонерки послать в Аральское море Ежели взирать на дело с государственной колокольни, то парень твойдаже не винтик, как в советские времена, а просто никто, и звать егоникак; у российского государства в такого рода историях позиция отработанная: морду ящиком и«Вас много, а я одна!» Вот если надо Пал Палыча выручать из швейцарских застенков, тут дело другое: и четыре лимона бы в казне мигом нашлись, и думаки бы с трибуны пеной исходили«Наезд на Россию, в натуре!», и творческая интеллигенция, не успевши подмыться, очередь бы занималапетицию протеста подмахивать