На городской площади кипела торговая жизнь: купцы из окрестных деревень привозили и складывали зерно и овощи, даже приводили скотину, тут же ходили покупатели. Большая церковь тоже полнилась людьми: в дверях, гостеприимно распахнутых, то и дело появлялись пришедшие на службу или желающие просто помолиться.
С виду заурядный провинциальный городок.
У городской стражи Лоуренс узнал, что крупнейшая мучная лавка здесь торговая гильдия Линдотта, и такая кичливость (надо же мучную лавку назвать гильдией!), как ничто другое, выдавала провинциальность её хозяев.
Впрочем, вскоре стало понятно, что подобное зазнайство было небезосновательным: огромный торговый дом и великолепный склад, расположенные на чистой ровной улице к северу от площади, принадлежали именно мучной лавке Линдотта.
В Кумерсуне Лоуренс купил пшеницы примерно на триста монет торени, причём взял поровну отборной, чисто просеянной пшеничной муки и обмолоченного зерна. В холодных краях пшеница растёт плохо, поэтому чем дальше заехать на север, тем выгоднее её можно продать. Правда, если в пути застанет дождь, то он быстро приведёт товар в негодность, да и покупателя найти сложно: немногие могут позволить себе ежедневно на столе пшеничный хлеб.
Заполнить повозку пшеницей Лоуренса заставила жадность, присущая только торговцам: ехать порожним решительно не хотелось. Да и получив большую прибыль в Кумерсуне, он решил, что можно гульнуть разок. Кроме того, в таком городе, как Энберг, должны найтись представители знати или люди Церкви, а потому, рассудил торговец, в мучной лавке его товар охотно купят.
Так у вас пшеница, растерянно выдал Линдотт, глава гильдии.
Именно этот мужчина, из-за своей тучности похожий скорее на хозяина мясной лавки, нежели мельницы, вышел к путникам, как только стало известно, что они приехали продать пшеницу.
Да, здесь мука и зерно поровну того и другого, всё высшего сорта.
Вижу-вижу. Вкуснейший хлеб можно испечь. Только вот ведь какое дело: в этом году рожь уродилась на славу. Поэтому, сами понимаете, не до пшеницы теперь.
В самом деле, на просторном складе лежали груды мешков, похоже с зерном, а на стенах висели таблички, на которых мелом было написано место доставки.
Но пшеница, конечно же, товар чрезвычайно прибыльный. Купили бы с удовольствием, да заплатить нечем.
Другими словами, рожь, которая неизменно пользовалась спросом, ценилась гильдией больше, чем пшеница, годившаяся на продажу лишь богачам, ещё неизвестно, купят ли. Кроме того, в захолустье дорожат налаженными связями: пока крестьяне каждый год исправно привозят на продажу рожь, можно не бояться разорения, если вдруг появятся новые торговцы.
Вы, верно, странствующий торговец? Новый рынок осваиваете?
Да нет, просто решил товар продать по дороге.
Даже так. А едете куда?
Собираюсь в Ренос, но перед этим думал заехать в одно место.
Линдотт захлопал глазами: город Ренос находился севернее Энберга, и владелец торговой гильдии (пусть та и была по сути мучной лавкой), конечно, знал о нём.
Далеко же вы собрались протянул он, очевидно желая сказать, что обычно дальше Энберга торговцы не заезжают.
В общем-то, собрался я пока в Терэо, проговорил Лоуренс, и тут уже его собеседник не смог скрыть изумления.
Да зачем же вам в Терэо?
Есть у меня дело в тамошней церкви. К слову, не подскажете ли мне заодно туда дорогу?
Взгляд Линдотта сделался задумчивым, будто его спросили о цене на товар, который торговец продавал впервые.
Вы не заблудитесь: ехать всё время прямо и прямо. Полдня пути на повозке, хоть дорога не из лучших, наконец ответил он.
Судя по его удивлению, в Терэо было совершенно нечем заняться.
Линдотт что-то промычал, а затем взглянул на повозку Лоуренса:
На обратном пути сюда завернёте?
Простите, возвращаться я буду другой дорогой.
Вероятно, Линдотт думал забрать пшеницу сейчас, а расплатиться хотел, когда Лоуренс будет возвращаться, но тот не собирался налаживать в этих краях торговые связи.
Что ж, тогда жаль, но, видимо, сделка не состоится.
Линдотт сокрушённо вздохнул, но в его сожаление верилось лишь наполовину.
Покупать отборную пшеницу у незнакомого торговца всё равно что испытывать судьбу: кто знает, чистая ли мука или не без примеси; к тому же прекрасный вид товара не говорил о хорошем качестве испечёшь из такой муки хлеб, а его и есть-то нельзя. Но, купив пшеницу в долг, можно сбыть её аристократу из глубинки или избавиться как-то иначе, если качество подведёт.
Впрочем, Лоуренс не торопился продавать свой товар, поэтому, поняв, что сделка не состоится, просто пожал руку Линдотту:
Видно, пшеницу всё-таки легче сбыть в виде готового хлеба, нежели как муку.
Вкусный хлеб или нет, узнать очень просто достаточно его надкусить. Здесь лучше один раз попробовать, чем сто раз услышать речи, воспевающие качество муки.
Ха-ха! Да уж, все мы, торговцы, так считаем. Но попробуй заикнись об этом при хлебопекарях сразу вспыхнет ссора.
А вам приходится с ними считаться?
Ещё как. Ведь едва те узнают, что кто-то, кроме них, печёт хлеб, придут к тому со своими каменными скалками.
Торговцы должны торговать, а пекари печь. В городе каждый занимается своим делом, поэтому подобные шутки в порядке вещей. Конечно, огромная прибыль ждёт того торговца, которому удастся прибрать к рукам всё от закупки зерна до выпечки хлеба, ведь превратить собранный урожай в съедобный хлеб требует большого труда и множества рабочих рук.
Ну что ж, даст Господь, ещё увидимся
Если увидимся, вы уж нас не обидьте
Лоуренс улыбкой ответил Линдотту, и они с Холо уехали из гильдии.
Жаль, что не удалось продать пшеницу, но беспокоился он больше о другом: Холо всё это время молчала.
Что-то ты и слова не проронила
Холо что-то невнятно буркнула на осторожное замечание Лоуренса, а затем вдруг заявила:
Послушай. Хозяин гильдии сказал, что до Терэо полдня езды?
Что? А, ну да.
Тронемся сейчас прибудем к вечеру? спросила она с нажимом.
Лоуренс отодвинулся от неё и кивнул:
Но не лучше ли нам передохнуть? Ты и сама устала.
Отдохнуть можно и в Терэо. Коли мы туда едем, лучше поскорее отправляться.
Тут Лоуренс понял, откуда столько напряжения в её голосе: Холо не терпелось встретиться с монахом, который собирал предания о языческих богах. Ни словом, ни жестом не выдала она своего желания: упрямая и порой до смешного гордая Волчица, верно, считала, что ей вовсе не к лицу, как маленькой девочке, постоянно торопить своего спутника. Но стоило заветной цели стать ближе, и заглушённое было чувство вспыхнуло с новой силой.
А ведь сама Холо наверняка устала, но, похоже, нетерпение сердца пересиливало всё остальное.
Хорошо, но давай хотя бы поужинаем. Для горячей еды ведь время найдётся?
Холо ответила ему недоуменным взглядом:
Само собой!
Лоуренс непроизвольно расплылся в улыбке.
Однообразная и, казалось, бескрайняя равнина сменилась наконец пейзажем, над которым Бог хоть немного потрудился: будто мягкое тесто шлёпнулось на землю в нескольких местах и сформировало эти склоны и уступы. Среди них проложила себе путь река, кое-где виднелись густые леса.
Грохоча, телега катилась по дороге, проложенной вдоль ручья. Холо сидела сонная к такому Лоуренс уже привык, но на этот раз и правда стоило остановиться на отдых в Энберге. Зимой из-за холода путник не может нормально выспаться: всю ночь просыпается. И если волчице хоть бы что та всю степь пробежит без устали, то в обличье девушки выносливость у Холо, видно, вовсе не волчья, а значит, такая поездка для неё тяжёлое испытание. То, что она уснула, прижавшись к Лоуренсу, красноречиво говорило о её усталости.
Пожалуй, не помешает остановиться на отдых в монастыре, когда доберутся до него. «Холо наверняка трудно будет примириться с жизнью, полной ограничений», подумал Лоуренс и вдруг заметил, что ручей будто бы стал шире. Он огибал холм справа, поэтому невозможно было понять, куда он ведёт, но теперь стало очевидно: течение замедлилось, а русло расширялось.
Вдруг послышался слабый, но легко узнаваемый звук, и Лоуренс сразу понял, что должно открыться его взору. Холо, обладавшая волчьим чутьём, видимо, уловила этот звук даже во сне: она потёрла веки и выглянула из-под капюшона.