Гусев Анатолий Алексеевич - Рейд к крепости Дейдади стр 2.

 А до вас, подполковник, никто не догадался съездить и посмотреть?

 А как? Посмотри вокруг: ни одного кустика до самого горизонта. Там такая же местность, такие же горы, только напротив Афганистан, а не Персия. Тайно никак не проскочишь, надо притвориться местным инородцем, а это кроме меня никто не может сделать. Я тебе говорил, что зная один тюркский язык, легко выучить другой. Через месяц я говорил по-туркменски, так же как и сами туркмены. Изучил их повадки, жесты. И сдружился с местными. Туркмены мне нравятся: гордые, смелые. Особенно я сошёлся с двумя братьями: Бекдурдыстарший брат и Амандурдымладший, он был с той, другой стороны. Вот с ними я и договорился, что они будут у меня проводниками, но с условием, что в плен я не сдамся. Я им пообещал, что если чтоя застрелюсь.

 И вы бы сдержали слово, Лавр?

 Конечно. А как иначе? Туркмены народ дикий, не цивилизованный, если они дали слово, то обязательно его выполнят. Что ж, по-твоему, я буду срамиться перед инородцами? К тому же, попав в плен, если мне повезёт, то мне просто отрубят голову, а если не повезёт, то снимут кожу с живого или на кол посадят. Лучше пуля в лоб. Да и подвёл бы я своих провожатых. И будут обо мне туркмены-эрсары сказки рассказывать, что, мол, был тут один русский трус, даже застрелиться испугался. Зачем мне такой позор?

 Это верно и здесь не так инородцев, как своих подведёшь.

 Правильно. Честь офицерская не должна быть пустым звуком. В общем, собрались мы. У Ионова я взял отпуск на три дня, он отпустил, даже не спросил: где я тут отдыхать буду? Я наголо побрился, усы подстриг, как подобает истинному мусульманину, надел халат, такой же, как этот, папаху. Поздно вечером подхожу к месту встречи, туркмены стоят, трёх жеребцов под уздцы держат. Ты же знаешь, Иван, что джигитам сесть на кобылу или мерина позор из позоров?

 Знаю.

 Я подхожу, поздоровался, а Амандурды отвечает: «Иди, путник, не останавливайся». Я говорю: «Кого ждёте?» А Бекдурды нагло так отвечает: «Кого надо, того и ждём, иди путник». Я говорю: «Куда идти? Я с вами собрался. Какой мой жеребец?» Они чуть не на колени падают: «Таксыр! Ты?» «Ну,  говорю,  похож я на туркмена?» «Истинный эрсары,  отвечают». Ну, поехали. Аму-Дарья река быстрая, так просто не переправишься, верстах в сорока есть место, где можно переправиться на другой берег и то не вброд. Одежду на бурдюки, надутые воздухом и вплавь. Вода холодная. Это как раз напротив городка Чушка-Гузарь. Там передохнули, поменяли коней и вперёд. Январь-месяц, погода не жаркая, можно и днём ехать. Ехали по пустыне, которая была мертвее мёртвой.

 Это как понимать?  удивился Сорокин.

 А так. Повсюду были видны развалины кишлаков, недавно брошенных, стены, минареты. Амандурды с горечью мне сказал: «Видишь, таксыр, это земля моего народа. Ещё недавно здесь была жизньцвели сады, в арыках журчала вода. Но вот пришли пуштуны и посмотри, что стало». Пуштуныэто афганцы. Рядом с Чушка-Гузарь расположены укрепления, обычная тюркская кала, но не брошенная, за ней ухаживали, займи её гарнизон в случаи войны и она будет твердыней. На ней решил попрактиковаться в фотографировании. Мне Генеральный штаб выделил фотографический аппарат, новая американская разработка. Это не такой ящик на ножках, перед которым стоишь полчаса, а такая деревянная коробка с объективом, внутри плёнка на сто кадров. Они бы, какой прицел, что ли придумали бы, эти американцы, а то непонятно, что фотографируешь. Ладно бы результат сразу бы виден был, а то плёнку надо проявить, фотографии напечатать. Фотографировали, не слезая с седла, под шеей лошади. Нижняя челюсть и губа жеребца получились великолепно, а вот всё остальное

Младшей фельдшер засмеялся и, улыбаясь, произнёс:

 Мат.

 Эк, я заболтался. Ладно, давай ещё.

И Корнилов принялся расставлять фигуры.

 Дальше-то, что было, Лавр Георгиевич?

 Дальше? Ехали полдня и всю ночь. Я не просто так ехал, съёмку местности делал в масштабе шесть вёрст в дюйме. Ещё одна крепостьШор-Тепе, город Балх в развалинах. Такой край сгубили! А рано утром к Дейдади подъехали. Туман с гор спустился. И так не понятно, что снимаем. Здорово было бы: раз нажал на кнопку и из ящика фотография выползла. И сразу понятно, что снимал.

 Может быть, когда и придумают,  сказал Сорокин.  Хотя не понятно: как это можно сделать.

 Но этот фотоаппаратнастоящее чудо техникикак-то сделали. Ладно, идём дальше Я вот так пошёл. Топчемся мы на лошадях возле крепости, внимания привлекаем, фотографировать нельзя. «Что в таком случае делают туземцы?  спросил я своих проводников». «Идут в чайхану,  последовал ответ». «Ягши,  сказал я,  идём». «Ты не совсем туркмен, таксыр,  сказал Бекдурды». «Я не совсем и русский,  ответил я,  пошли». Зашли в чайхану, попросили лепёшки, чай. Мы спокойно разговаривали, сидя по-восточному на ковре, наслаждаясь едой и чаем после дороги. Вокруг пуштуны, видимо, солдаты гарнизона крепости. Никто ничего не заподозрил, не узнал во мне не туркмена. Вскоре туман рассеялся, и мы поехали фотографировать крепость.

 Шах, господин полковник.

 Здорово ты меня поймал. Тогда я сюда.

 И проститесь со своей королевой.

 Ферзём.

 Какая разница, всё равно проститесь.

 Можно и возродить.

 Вы хотите пешку провести в ферзи?

 Почему бы и нет?

 Вряд ли получиться.

 А я попробую.

 Пробуйте. Так что было дальше?

 Туман рассеялся, и мы поехали фотографировать и снимать размеры крепости. Европейская работа, англичанка постаралась.

 Так вот просто взяли и поехали?

 А как ещё, Иван? Взяли и поехали.

 И вас не заподозрили?

 Почему? Заподозрили. Из крепости выехал офицер-афганец с солдатами и спросил, что тут делают три туркмена. Я поклонился и ответил ему на фарси: «Эмир Афганистана, Великий Абдурахман, собирает воинов. Мы едем к нему на службу». «Да будет благословенно имя эмира Абдурахмана,  воскликнул офицер». А мы дружно ответили: «Да благословит его Аллах!»

 А вы, полковник, нательный крестик снимали, когда туда поехали?

 Нет, а зачем? Это большой грех, а я верующий. Я когда часть своего офицерского жалования отправляю туда, к своим в Зайсан, я всегда прошу сестру, что бы она отнесла немного денег в наш храм, может быть, поэтому мне и везёт.

 А нашли бы?

 Нашли бы на мёртвом теле. А тому офицеру я, видно, понравился. Он сказал: «Ты не богатырского сложения, джигит, но чувствую, что ты будешь великим воином. Дарю тебе Великую Книгу, написанную нашим эмиром Абдурахманом, да благословит Аллах его имя, называется она «Джихад». Читай её и перечитывай, и ты станешь великим воином». С этими словами он достал из чересседельной сумы книгу и протянул её мне. Я с почтением её взял и подумал: «Знал бы этот офицер, кому он передаёт книгу». И сразу же у меня в голове всплыли строчки бессмертного «Шах-наме»:

Скажи, ты правдивым был в жизни всегда?

Тебя обману я, ответившида».

 Вас мучает совесть, подполковник?  удивился Иван.

 Да. Не люблю людей обманывать, хотя и приходиться. Честь офицера ложь не предполагает.

 Так они же враги.

 Враги,  согласился Корнилов.  Книга эта «Джихад» очень ценная: надо знать мысли своих врагов, её, наверное, в Петербурге до сих пор изучают. Джихадэто война с неверными.

 Так англичане тоже не мусульмане?

 Но мы более неверные, чем они. В общем, набросал я план Дейдади, сфотографировал саму крепость, дорогу к ней и дорогу от неё. После чего двинулись назад. Прошли мимо города Мазари-Шариф, осмотрели крепость Тахтапуль. За Сиягыртом начались пески. Мы ехали по ним долго, петляя между барханами. И Бекдурды вдруг сказал: «Брат Амандурды, ты хорошо знаешь дорогу?» «Я знаю дорогу,  ответил Амандурды». «Тогда смотри, брат: вон та башня, когда мы вошли в пески, была у нас слева, а теперь она справа». «Да, мы петляем среди барханов,  сказал Амандурды». «Что-то мы далеко не ушли, нам надо на север, небо заволокло тучами, куда идём не понятно. Таксыр, у тебя есть компас?» «Компас?  я удивился.  Я подумал, что туркмен с компасом вызовет подозрение». Бекдурды засмеялся и сказал: «А туркмен с этой коробкой подозрений не вызовет? Да ещё что-то карябаешь на бумаге». Я вёл записи в блокноте, писал я на фарси и подумал: «Действительно глупо: записи, фотоаппарат. Всё это выдаёт в нас шпионов». «Можно налить в плошку немного воды, опустить туда бумажку, на бумажку положить иголку, предварительно натерев её о шерсть, и она покажет юг». Бекдурды посмотрел на меня как на сумасшедшего: «Юг, таксыр, там,  он указал на башню,  а нам надо на север к реке, но в этих барханах, мы немного заблудились. А воду на всякую ерунду не расходуют, это большой грех». «Ничего мы не заблудились,  возразил ему Амандурды,  здесь где-то есть тропа контрабандистов, просто её надо найти». Поплутав ещё немного, мы нашли эту тропу. Туземцы с нашей стороны, снабжают оружием своих соплеменников на другой стороне. Пограничная стража смотрит на это сквозь пальцы, так как это оружие в основном используется против наших потенциальных враговпуштунов. К вечеру мы вышли к Аму-Дарье, прямо к острову Арал-Пайгамбару, где в это время охотились казаки тринадцатого батальона. Они перевезли нас на лодках на нашу сторону. А на следующий день я докладывал генералу Ионову о своём отпуске. То, что он был удивлён, это мягко сказано. Он-то думал, что я с молодой женой три дня отдыхаю. Да, я сильно рисковал, но оно того стоило. И вот моя пешка становиться ферзём.