Два часа спустя, затянутый в лондонский фрак, облегавший его отличную фигуру атлета, Морозини беспечно поднимался по величественной мраморной лестнице Государственного оперного театра, считавшегося в Австрии главным достоянием национальной культуры. Император Франц-Иосиф предписал содержать этот исторический памятник в роскоши, и это распоряжение неукоснительно соблюдалось. Итальянский мрамор и золото канделябров сверкали и переливались в свете стеклянных шаров. Казалось, все здесь осталось таким же, как было в золотые прошедшие времена... Женщины в вечерних платьях и дорогих мехах, изумительные драгоценности... пусть даже не всегда настоящие... Многие дамы были красивы и обладали тем особым очарованием, которое приписывают уроженкам Вены, и многие бросали приветливые взгляды на привлекательного иностранцагостя, который, в свою очередь, не отказывал себе в удовольствии рассматривать дам.
Атмосфера в этот вечер была особенно праздничнойведь давали «Кавалера роз», не новое, но вызывавшее всеобщий восторг творение Рихарда Штрауса, вписанное с 1911 года, когда оно было создано, в афишу Оперы, где композитор был и директором. Оркестром руководил сегодня знаменитый немецкий дирижер Бруно Вальтер, главные партии пели величайшие певцы того времениЛотте ЛеманнМарешаль, баритон Лориц Мельхиорбарон Ош. Настоящее гала-представление, которое почтил своим присутствием сам канцлер Шейпель.
Морозини наблюдал, как капельдинерша в черном, с прической, украшенной лентами, открывает перед ним дверь ложи первого яруса. В ложе находился единственный зритель, и Альдо с первого взгляда не узнал его. Одетый в безупречный черный фрак, мужчина сидел на бархатном стуле лицом к залу, откуда поднимался обычный шум голосов, оттеняемый приглушенными звуками настраивающего инструменты оркестра.
В первый миг Альдо увидел только откинутые назад серебристые волосы, довольно низко спускавшиеся на шею, неполный профиль, от которого он разглядел лишь вдвинутый под бровь монокль. Занимавший ложу человек не обернулся, и, не заметив нигде поблизости привычной трости с золотым набалдашником, Морозини подумал было, уж не ошибся ли он, надеясь встретить здесь своего странного клиента, но тут его сомнения рассеялись.
Входите, дорогой князь!раздался неподражаемый голос Симона Аронова.Да, это я.
2«КАВАЛЕР РОЗ»
Пожав протянутую ему руку, Морозини опустился на соседний стул.
Никогда бы вас не узнал!с улыбкой восхищения сказал он.Просто удивительно!
Да? Ну, как поживаете, друг мой?
Если вы спрашиваете о моем здоровьея чувствую себя превосходно, состояние духапохуже. Правду сказать, мне тоскливо, и такое со мной впервые...
Ваши дела идут не так хорошо, как раньше?
Нет, в этом смысле сложностей никаких. Видимо, мне не хватало вас. И Адальбера! С конца января у меня не было от него никаких известий.
Ему было затруднительно, а главноеочень неудобно послать вам письмо или каким-то другим способом известить о себе: он сидел в каирской тюрьме.
Морозини вытаращил глаза:
В тюрьме?.. Это связано с секретными службами?
О нет!усмехнулся Хромой.С Тутанхамоном. Наш друг, кажется, не устоял перед некой храмовой статуэткой из чистого золота...
Альдо был возмущен. Он знал, что у его друга ловкие руки и он способен на многое, но украсть!..
Успокойтесь! Эту вещь нашли, а Видаль-Пеликорна отпустили с извинениями. Но какое-то время он провел в заключении. Думаю, скоро вы его увидите. Вы только что прибыли в Вену?
Нет. Я здесь уже три дня. Мне хотелось кое-где побывать, а ещепосетить имперскую сокровищницу. Разве вы не говорили мне, что опал должен находиться там?
Я ошибался. Опал, который хранится там, не имеет ничего общего с тем, который мы ищем.
Я и сам заметил. Однако я установил, что в экспозиции нет ни одной драгоценности, принадлежавшей двум последним императорам и членам их семей. И не смог узнать, где они.
Разлетелись по свету! Проданы! Личные драгоценности императорской семьи 1 ноября 1918 года, как раз перед сменой режима, похитил граф Берхтольд и вывез их в Швейцарию. Многое было продано, и я не удивлюсь, если кто-то из ваших друзей-банкиров купил вещицу-другую... Прибавлю, что мне представилась возможность осмотреть свадебный убор Сисси, и ни один из опалов не похож на тот, что я разыскиваю.
Разговор прервался. Из-за перегородки соседней ложи к Аронову обратилась дама, увенчанная султаном из перьев райских птиц, и, называя его «мой дорогой барон», завязала с ним пустой светский разговор. Альдо воспользовался этим и принялся разглядывать уже заполнившийся зал... Зрелище радовало глаз: дамы в разноцветных шелках, парче и бархате, с бриллиантами, жемчугами, рубинами, сапфирами и изумрудами, украшавшими декольте или прическу. Альдо с удовольствием отметил, что омерзительная мода на стриженые волосы и подбритые затылки еще не докатилась до высшего общества Вены, для представителей которого «Холостячка», скандальная книга Поля Маргеритаво Франции с прошлого года ею упивались,еще не стала настольной. Альдо ненавидел эту моду!
Нет, конечно, он не был ретроградом, но красивые волосы, этот природный убор, такой нежный на ощупь, куда так приятно зарыться лицом, просто преступно губить! Зато Альдо ничего не имел против коротких платьев, часто прелестных и позволявших любоваться красивыми ножками, что до сих пор было уделом лишь мужей и любовников.
Гром аплодисментов встретил появление маэстро. Зал дружно поднялся на ноги на время исполнения национального гимна в честь господина Шейпеля.
Затем все уселись на свои места, свет погассияла только рампаи воцарилась мертвая тишина.
Зачем вы позвали меня сюда?шепотом спросил Альдо.
Чтобы показать кое-кого, кто пока не пришел. Тише!
Альдо безропотно уставился на сцену. Занавес взлетел, открыв чудесную декорацию, изображавшую спальню дамы времен Марии-Терезии, во дворце Марешаль. Сама Марешаль, очень красивая женщина, перекидывалась шутками со своим юным любовником Октавианом и готовилась, как полагалось ей по рангу, принимать утренних посетителей. Среди гостей был важный барон Ошнапыщенный, докучливый и довольно смешной. Он явился просить знатную даму подыскать кавалера, который мог бы вручить традиционную Серебряную Розусимвол предложения руки и сердцадевушке, которую барон выбрал в жены. Как ни неприятно это барону, кавалером, конечно же, станет красавец Октавиан.
Альдо увлекся веселой, изящной и лукавой музыкой, заслушался великолепными голосами, но внезапно сосед дернул его за рукав.
Смотрите!шепнул он.Ложа напротив...
В нее только что вошли двое, оба одетые в черное. Впереди шел немолодой мужчина, на вид обладавший редкостной физической силой. На нем было что-то вроде бархатного камзола, обшитого по венгерской моде шелковым шнуром.
Окинув взглядом зал, он пропустил вперед свою спутницу и, с глубочайшим почтением усадив ее, отступил в глубину ложи. Женщина, на взгляд Альдо, была еще более примечательной. Царственная осанка напомнила Альдо портрет герцогини Альба кисти Гойи. Головной убор одновременно служил ей и маской: черная кружевная вуаль, спадая с высокой прически, закрывала лицо почти до подбородка. Длинные перчатки из таких же тонких черных кружев оттеняли белизну безупречной кожи. Единственное украшениеброшь, мерцавшая завораживающим блеском в пене кружев упоительного декольте. На красный бархатный барьер ложи незнакомка положила веер.
Не говоря ни слова, даже не поворачиваясь к нему, Аронов сунул Морозини в руку перламутровый бинокль, который тот, пораженный чудесным видением, едва не выронил. Однако удержал и поднес его к глазам. Сначала князь устремил бинокль на сцену, где Марешаль оплакивала уходящие дни, потом перевел взгляд на ложу напротив. Незнакомка сидела чуть в стороне, чтобы на нее не падал свет рампы. Кружевная маска скрывала черты, но белизна кожи, легко угадываемое изящество, то, как прямо она держалась и как гордо была посажена голова на длинной шее,все это говорило о молодости и о том, что в жилах этой женщины текла благородная кровь.
Главное, посмотрите на брошь!шепнул Хромой.
Она того стоила: выложенный из бриллиантов имперский орел, чьим телом служил великолепный опал. Морозини как можно внимательнее изучил его в бинокль, потом вопросительно взглянул на Аронова.