Взяли бы!
Вот и ступай!сказал рыбак сочувственно,что тебе по приютам шляться! Не сладко тоже, да и возьмут ли еще!
Легко сказатьступай!перебил прохожий,вот я иду туда, поспешаю! А где тот городникто не знает, всяк про себя хранит, сказать боится! Ищи!говорят.
Не иголка! Найти можно!
Язык до Киева доведет!добавил рыбак,да в Саратове, чай, и то знают!
Которые знают, так те выкуп просят,подмигнул прохожий многозначительно.
Сколько?осведомился парень.
Тоже такса!объяснил тот,если за десять рублей,только сторону покажут. За пятьдесятдорогу назовут! А за сто расскажут так, что чуть не подвезут!
Тоже и поторговаться можно?
Попыткане пытка!все так же многозначительно протянул прохожий.
Старый рыбак вздохнул, сказал ему, кивая головой на девочку:
Уж ей бы ты, чай, мог и даром сказать!
Пять гривенничков у меня есть!жалобно отозвалась она.
Не знаю я сам!сурово отрезал прохожий,побираюсь, вот, хожу, на выкуп деньги коплю! А гляди набреду на доброго человекадаром скажет!
А тебе самому лестно чортом быть,сурово сказал рыбак,вместо доброго человека?
Девочка взглянула на прохожего и засмеялась.
Ты о чем, девчонка?обернулся рыбак к ней.
Она сконфузилась:
Я, дяденька, потому, что вы о чорте помянули, я про чорта вспомнила. Смешной очень. У нас в деревне чорт ночью ходил, мужиков пугал.
Рыбаки посмотрели на нее и засмеялись, ничего не ответив.
Когда они утихли, прохожий снова заговорил:
Также говорят, что очередь можно и раньше занять. Пока тебе обследования и осмотра не учинят, ты в очереди состоишь, и если годен, берут по твоей очереди, когда бы ты ни явился. На это дело пять рублей вносить надобно.
Девочка вздохнула безнадежно: и до пяти рублей было ей далеко еще.
Рыбак посмотрел на прохожего подозрительно.
А много ты набрал задатков?
Дают, которые!
Дураков на свете много!
И несчастных немало!
Как же они дорогу найдут очередь занимать? Дам я тебе пятерку, слизнешь ты ее, а дальше что?
Я в очередь запишу.
Ну, а потом?
Тебе извещение будет и бесплатный билет без адреса. А уж на вокзале посадят в вагон, который тудаидет!
Ловко придумано!
Рыбак покачал неодобрительно головой, отвернулся от прохожего к парню:
Ну, снимай котел, поедим да спать! До рассвета вздремнуть бы!
Парень снял котел на траву, вынул ложки, роздал по рукам. Прохожий достал свою. Все молча сели в кружок перед котлом и стали есть, доставая уху и разварившуюся в клочья рыбу круглыми ложками, которыми тянулись к котлу по очереди.
Ели долго и медленно. Девочка отложила свою ложку раньше всех. Длинный этот день истомил ее. Согревшись, нестерпимо захотелось лечь ей на теплой земле у костра и заснуть. Рыбак, посмотрев на ее слипавшиеся глаза, сказал:
Ложись-ка, девочка!и кивнул парню,дай-ка ей, Тиша, ватолку подстелить!
Тиша принес откуда-то ватолку, бросил на траву. Девочка завернулась в свою куртку и легла. Таинственный город, сиявший электрическими огнями, представился ей в одно мгновение в такой ясности, таком тепле, счастьи и радости, что она решила тотчас:
«Пойду жить лучше туда, чем в приют!»
Решение ее было крепко и просто. Она не слушала, что рассказывал прохожий после ужина, город и без того показался ей знакомым. Сквозь сон мелькнули перед ней его улицы, сады и яблони, тогда она поняла, что это не город, а рай.
Рыбак, ложась спать, прикрыл ее дырявым тулупом, и она проспала до рассвета, не шевельнувшись.
ГЛАВА ВТОРАЯ,НАЧИНАЮЩАЯ ПОВЕСТЬ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ СТАНОВИТСЯ ОЧЕВИДЦЕМ НЕОБЫЧАЙНЫХ ПРОИСШЕСТВИЙ, ЛОМАЮЩИХ ЖИЗНЬ ХАРИТЫ
В полночь, накануне, Харита проснулась от нестерпимого собачьего лая. Она поднялась с лавки, взглянула в окно, протирая глаза, и тогда совершенно ясно увидела шагавшего по селу чорта. Он был высок и худ; из под савана, спускавшегося с костлявых его плеч, торчали худые и длинные, как палки, ноги. Харита разглядела даже острые копытца, хотя рассмотреть что-нибудь в своре визжавших и метавшихся в чертячьих ногах дворняжек было невозможно.
Харита прижалась к стеклу, затаив дыхание. Чорт увидел ее приплюснутый за стеклом нос, мотнул головою, показав огромные бычачьи рога, и засмеялся, ощеривши огромную огненную пасть. Харита взвизгнула, шатнулась от окна и, запутавшись в тулупе, на котором она спала, шлепнулась на пол с грохотом и стуком.
Тогда проснулась хозяйка. Она привстала с постели и крикнула раздраженно в темноту избы:
Харитка, косматая ведьма! Что ты кричишь режут тебя, что ли?
Нет,вздохнула Харита,не режут.
Что же ты не дрыхнешь?
Харита ощупью, ползком, добралась до хозяйки и встала. Кровать была высока, Хариткин рот пришелся только к хозяйкиному плечу. Она спустила голову с подушки и наклонилась к девочке:
Ну, ты что?
Чорт прошел!
Харита захлебнулась страхом. Хозяйка вскочила.
Врешь?
Сама видела!
Приснилось тебе?!
Где приснилось, когда он на меня захохотал!
Ну-у-у?протянула хозяйка, поверив,где же он прошел?
Да у нас под окнами почти что!
А куда?
Так, по дороге, в село! Хозяйка задумалась:
Куда же это он нонеча пошел? К Демьяну разве? Или опять к Трошковым? На этом конце только у них двоих иконы сняты! Нет, к Демьяну! У Трошковых он уже был!
Харита держалась за горячую хозяйкину руку и дрожала. Хозяйка зевнула:
Ну, завтра узнаем все! Ложись ступай!
А мне страшно, тетенька!
Не бойся, коли крест на тебе надет! У нас на всех дверях, на всех косяках кресты и иконы в углу, к нам не заявится!
Харита пошла к своей лавке.
А зачем он на меня захохотал?
Не знаю уж!растерялась хозяйка,не знаю уж! Покачай зыбку!крикнула она,Петька ворочается, не слышишь, что ли?
Харита долго качала зыбку, хотя Петька спал крепко: ей не хотелось итти к страшной лавке под окном, куда мог заглянуть чорт. Хозяйка заснула. Тогда Харита, крадучись, схватила свой тулуп, сдернула его на пол с страшной лавки и расстелила под зыбкой.
Под утро хозяйка гремела подойником. Девочка свернулась в клубок, чтобы крепче доспать свою короткую ночь. Она проснулась только тогда, когда хозяйка поставила ее на ноги.
Не слышишь, Петька проснулся!кричала она, тыча ей в руки веревку от зыбки,ведьма косматая! Что-ж, я его с собой корову доить понесу, что ли? Во что ты спишь!
Харита покорно дернула веревку, качая зыбку. Хозяйка, ворча и ругаясь, ушла с подойником на двор. Петька похныкал и заснул. Глаза у Хариты слипались, голова падала на плечи, каждую минуту она видела во сне поднимающийся к ее лицу кулак, вздрагивала, шарахалась назад и, просыпаясь, терла глаза, чтобы не заснуть до возвращения хозяйки.
Она отходила к окну, смотрела, как розовый рассвет вползал в пыльные улицы деревни. С Волги, по утренней тишине, доносились резкие свистки пароходов; тогда ей неудержимо захотелось бежать от хозяйки, ребят, их сосок, пеленок и печек. Ей хотелось забраться куда-нибудь в темный трюм парохода, зажаться в углу, между тюков и бочек, как когда-то с братом и отцом, ехать прочь из Поленовки, и там в темноте спать долго, беспросыпно, ни о чем не думая, не втягивая голову в плечи в ожидании хозяйкиных толчков.
На сизом, заплесневелом от времени и грязи стекле окошка жужжала сонная муха, рвавшаяся за окно, на свет и воздух. Девочка тихонько открыла окно, поглядела, как сорвавшаяся со стекла муха исчезла в солнечном утре, и отошла к зыбке с тоской.
Петька спал спокойно. Несколько минут Харита крепилась, дергая веревку, потом силы ее оставили постепенно. Она увидела еще раз тянувшийся к ее лицу хозяйкин кулак, отшатнулась назад и заснула.
Проснулась она от боли в подбородке. Хозяйка привычно ударила ее и отошла к лавке, гремя подойником.
Дрыхнешь опять?крикнула она.
Харита всхлипнула, оправилась, встала на ноги.
Выгоняй корову, сонуля!
Харита накинула полушубок на плечи, схватила хворостину, стоявшую наготове в сенях, и вышла на крыльцо. Пастуший бич, гремя, как выстрел, двигался с конца улицы. Корова в тупом раздумье стояла у калитки, стараясь заглянуть в подворотню. Харита зевнула, проворно надевая полушубок в рукава.