Но ни с кем познакомиться пока не удавалось.
Жил по-прежнему у отцани на какое другое жильё денег не было, хотя Мане сообщал, что заселился при своей конторе и ведёт самостоятельный быт.
Отправил стихи на конкурс Надсона и безрезультатно ждал ответа.
В письмах Григорию Панфилову появляются явные намёки на необходимость свержения самодержавия.
Ни в чём не повинную Бальзамовуи ту пугал: «Почему у вас не возникают мысли, что настанет день, когда он заплатит вам за все свои унижения и оскорбления?»
«Он»это трудовой народ; но кому это «вам»? Учительнице из села Калитинка?
При этом Есенин писал ей, что нравственным идеалом для него является Христос.
Совсем ненадолго он увлечётся толстовством и вегетарианством. Даже шоколад перестанет есть.
Бальзамова время от времени от него уставала и явственно намекала: если нужнаприезжай, если нетотстань.
Рассердившись, он прекратил с ней переписку и похвалился Панфилову: «Письмами её я славно истопил бы печку, но чёрт меня намекнул бросить их в клозет. И что же Бумага, весом около пуда, всё засорила, пришлось звать водопроводчика».
Тем временем у Александра Никитича появляется мысль спровадить сына к дяде Ивану, обосновавшемуся в Ревеле, а то совсем с ума сходит со своими стихами. Водопровод к тому же испортил.
Но Сергей и на это в ответ: нет.
Отец ему: ну тогда и иди прочь с квартиры, раз такой самостоятельный.
Под Новый, 1913 год Есенин поссорился ещё и с Панфиловым, написав ему: «Что вы спите?»от имени как бы проснувшегося для новой жизни. Гриша обиделся.
Сергей остался совсем один, впору снова эссенцию пить.
И тут, в январе 1913-го, запропавшая Бальзамова снова прислала ему доброе письмо.
Сергей был вне себя от радости, тут же выдав ей чуть иную, нежели Панфилову, версию случившегося: «Я подумал, что я тебе причинил боль, а потому ты со мной не желаешь иметь ничего общего. С тяжёлой болью я перенёс свои волнения. Мне было горько и обидно ждать это от тебя. Ведь ты говорила, что никогда меня не бросишь. Ты во всём виновна, Маня. Я обиделся на тебя и сделал великую для себя рану. Я разорвал все твои письма, чтобы они более никогда не терзали мою душу».
Бальзамова пожала плечами: виновна, не виновнакакая разница; главное, что в финале послания Сергей пишет: «Любящий тебя Есенин», и ответила ему ласково: не бросаю, не бросаю, не бросаю, надеясь, на то, что он, наконец, соберётся с силами и сделает какие-то разумные предложения.
Вместо этого в следующем письме от Сергея прочла: «Ведь ты знаешь, что случилось с Молотовым (герой повести Помяловского Мещанское счастье. 3. П.). Посмотри, какой он идеалист и либерал, и чем кончает. Эх, действительно, что-то скучно, господа! Жениться, забыть все свои порывы, изменить убеждениям и окунуться в пошлые радости семейной жизни».
Бальзамова была не согласна с тем, что жениться означает «изменить убеждениям», да и радости семейной жизни вовсе не считала «пошлыми», но в спор вступать не стала.
В январе заскучавший и тоже одинокий Панфилов первым возобновил переписку с Есениным.
В феврале Сергей потерял работу в книготорговом товариществе. Написал Грише, что попал в «тяжёлые тиски отца»; вернулся в Константиново, улёгся читать и думать; но мать засидеться не дала и через пару недель снова погнала в Москву.
* * *
Отец нашёл своему Сергею новую работу: в типографии «Товарищество И. Д. Сытина»: сначала, на испытательном сроке, подчитчиком, а затемкорректором. Благо, по письму у Есенина всегда было «отлично».
Типографские работники запомнили Сергея таким: «Был он заносчив, самолюбив, его невзлюбили за это».
Отец с ним мучился.
Зато Сергей, наконец, нашёл себе компанию, где его приняли и оценили: сблизился с большевистской ячейкой, состоявшей из рабочих.
Типографские с удивлением заметили, что рабочие привечают этого высокомерного херувима и ласково зовут Серёжей.
Вскоре Есенин угодил в историю.
По итогам событий 1905 года представители РСДРП(б) в количестве шести человек прошли в Государственную думу, её депутатами стали также семь меньшевиков.
Вскоре между большевистскими и меньшевистскими думцами начались склоки.
Одной из форм реакции на них стало письмо пяти групп рабочих с разных предприятий, осуждавшее меньшевиков, выступающих против большевистской фракции.
В числе подписей обнаружилась и есенинская. Мало того что сам подписалещё и других агитировал подписывать.
Несмотря на своё присутствие в Думе, большевики являлись безусловными противниками действующей власти: память о баррикадах пятого года и боях в центре Москвы была ещё свежа.
Копии «письма пятидесяти» тут же попали в Департамент полиции и в Московское охранное отделение. Вычисляя всех подписавших, понемногу добрались и до него. Пытаясь разузнать, кто именно подписал письмо, жандармы проверили, сколько всего в Москве живёт Есениных. Оказалось200 человек.
Есенин с новыми товарищами посещал маёвки; ему начали доверять; он всё более радикализировался. В письмах Бальзамовой грозил: «Горе тем, кто пьёт кровь моего брата!»
Товарищи организовали в сытинской типографии революционный кружок, и его секретарём стал Есенин.
В июне он участвовал в забастовке типографских рабочих. Тогда же присочинил в письме Панфилову, что в его квартире делали обыск. В документах охранки ничего об этом нет, да и жил он по-прежнему у отца, что делает его признание ещё более сомнительным: если бы в квартиру, занимаемую работниками купца Крылова, заявилась полиция, хозяин об этом точно узнал быи тогда из квартиры вылетел бы не только Сергей, но и его отец тоже.
Однако факт, что Есенин писал другу про обыск, сам по себе является показателем его настроя.
В сентябре, 9-го числа, Есенин участвовал в ещё одной забастовке работников типографии. Пели революционные песни, гуляли по улицам.
23 сентября в ходе забастовки, охватившей уже все предприятия старой столицы, «сытинцы» пением и прогулкой уже не удовлетворились, а, как фиксирует полицейский отчёт, «против здания типографии остановили вагон трамвая 557, стали бросать камни, побив стёкла вагона».
На улицы вышли тысячи человек. Было ощущение скорой драки.
31 октября в Московском охранном отделении на Есенина была заведена регистрационная карточка. С 1 ноября за ним установили слежку. В охранке Есенин получил кличку Набор.
Панфилову сообщал, что письма ему и от него читают, аккуратно вскрывая конверты; скорее всего, это было правдой.
1 ноября прошло совещание сытинских рабочих, которое проводила приехавшая от Ленина активистка Сима Дерябина. На совещании присутствовали семь человек. Есенин тоже должен был там оказаться, но почему-то не явился. Однако имя Ленина он тогда уже совершенно точно знал.
2 ноября филёр выдал по Есенину полный отчёт: «В 7.20 вышел из дому, отправился в типографию. В 12.30 вышел с работы, отправился домой на обед, пробыл там 1 час 10 минут, вернулся на работу. В 6.10 вышел с работы, вернулся домой. В 7 вечера вышел из дома, пошёл в колониальную и мясную лавку Крылова, пробыл там 10 минут, вышел, вернулся домой».
(К отцу, наверное, заходил.)
«В 9.10 снова зашёл в лавку и домой вернулся уже с отцом».
В донесении от 3 ноября: «в 3.20 вышел из дома со свёртком в семь вершков длины, завёрнутым в холстину и перевязанным бечёвкой, сел в трамвай, на Серпуховской площади пересел, доехал до Красносельской, зашёл в дом 13 по Краснопрудному переулку, пробыл там полтора часа и вышел без свёртка».
Поэт Григорий Деев-Хомяковский уже после революции определённо, хотя и без подробностей, констатировал, что в то время Есенин «был чрезвычайно близок кружковой общественной работе часто выступал с нами среди рабочих аудиторий на вечерах и выполнял задания, которые были связаны со значительным риском».
Значительнымв какой степени? Могли в участок привестиили повесить?
3 ноября арестовали сразу восемь человек из числа есенинских товарищей.
Новый год он отпраздновал в компании ещё не арестованных соратников: одного филёр, согласно регистрационной карточке, называл Скакун, другогоБегун.
Все они пошли сначала в трактир Степанова 3-го разряда и купили водки; следом заглянули в булочную Березина и в колбасную Крылова, где добыли себе съестного на праздничный стол; оттуда двинулись на квартиру.