Рябым. Ему казалось обидным, что жизнь с ним так обошлась. Жизнь или женаневажно: часто это одно и то же.
Возвращаясь с заработков, Иван колотил жену смертным боем.
Как-то раз, испугавшись битья и гнева, Евдокия спряталась в подпол. Иван подтащил её за волосы и захлопнул крышку подпола. На волосах она и повисла, крича от боли так, что все соседи слышали.
Однажды к дому подкатила коляска, в которой сидел тайный возлюбленный Евдокии. Она выскочила в чём была, вскочила в коляскуи пропала навсегда.
Так Сергей остался без крёстной.
Дядькударом что живодёрСергей любил. Тот, приезжая, брал его на рыбалку и на охоту.
Позже Иван оставил Константиново, поселился в Ревеле, завёл себе новую семью. Дорос до управляющего ревельской нефтебазой.
Порода Есениных и Титовых всё время норовила с мужицкой стези свернуть.
О втором дядьке, Александре, в автобиографии Есенина сказано: «брал меня в лодку, отъезжал от берега, снимал с меня бельё и, как щенка, бросал в воду. Я неумело и испуганно плескал руками и, пока не захлёбывался, он всё кричал: Эх, стерва! Ну, куда ты годишься? Стерва у него было слово ласкательное».
Правда, один из константиновских сверстников Есенина запомнил эту историю совсем иначе.
Пришли Сергей и его дружок к рекетам как раз купался дядя Саша. Завидев племянника, он схватил его и бросил в воду. Не умевший плавать Сергей начал тонуть и уже почти захлебнулся, когда дядька его вытащил.
Испуганный дядька насилу откачал мальчишку. А его приятель тем временем пустился наутёкпобоялся, что и его кинут в реку. Убегая, успел заметить, что очнувшийся Серёжка зарыдал, умоляя отвести его домой.
Эта версия больше похожа на правду. И едва ли после этого случая дядьке Саше пришло бы в голову ещё раз бросить племянника в воду.
Александра, недавно женившегося, призвали в 1902 году в армию. Прослужил более четырёх лет, а потом повздорил с офицером, замахнулся на него шашкой. Его вернули в Константиново с волчьим билетомзапретом на любую работу и выезд из села.
Третий дядька, Пётр, ещё в детстве, лет восьми, раззадорив отца, спрятался от его гнева на чердаке. Фёдор Андреевич забрался туда и в бешенстве сбросил сына вниз. С той поры у Пети начались припадки.
Большую часть жизни Пётр казался вполне вменяемым, но порой на него находило. Часто его виделито одного, то в компании с ещё одним душевнобольным константиновским жителембродящим по окраинам села.
Кто-то из троих дядьёв выучил Сергея читать. Иван? Он же стал управляющимзначит, грамоту знал. Или Александрчтобы оправдаться за своё зверское обучение плаванию? А то и Пётр? На него тоже похоже.
Сам Фёдор Андреевич читал еле-еле.
* * *
Фёдор Андреевич велел Татьяне присылать на Сергея с заработков три рубля в месяц. Когда по тысяче рублей привозил с сезона, эти трёхрублёвки небось и не считал.
В Рязани Татьяна устроилась прислугой в купеческий дом.
Вскоре письмом попросила у мужа развод.
Тот письменно отказал.
Вскоре явился сам: уговаривать её вернуться.
Застал жену беременной. И как ни высчитывайне от него.
Схоронившая уже троих детей одинокая женщина двадцати семи лет очередного ребёнка прижила на стороне.
Мальчика, который родится 22 октября 1902 года, Татьяна назовёт именем нелюбимого мужа.
А Александр Никитич повёл себя не в мужицкой традицииобъявил жене, что готов простить её.
Мемуаристы удивляются, что он даже «не побил» изменщицу.
Александр Никитич выдвигал только одно условие: новорождённого передать в приют.
Татьяна отказалась.
Он ещё несколько раз приезжал с уговорами.
Татьяна стояла на своём и требовала развода.
Всё это время маленький Сергей жил без родителей.
К тому, что отец бывает дома редко, он понемногу привык, хотя у большинства его константиновских сверстников отцы всё-таки были. А теперь ещё и мать исчезла. Её не было с января по октябрь 1902-го. Появиться в это время в деревне она точно не моглаживот выдал бы её грех.
Проездом из Рязани появлялся отец, тоскливый и подавленный.
Вдобавок ко всему у бабки Аграфены случилось страшное горе.
Любимая дочка еёвторая Пелагея, семнадцатилетняя красавица, вышедшая замуж за красивого и ласкового парня, в краткий срок заболела и умерла.
Деревенские запомнили, что Аграфенаеё тогда уже звали бабой Грушейпосле смерти дочки пошатнулась рассудком. Рассказывала соседке, что к ней прилетает Змей и они разговаривают. Иные кумушки, впрочем, верили: ну Змей и Змей, а чего б ему не прилетать?
Вне себя от горя, баба Груша ночами ходила на могилу к своей Пелагеевернее сказать, к двум своим Пелагеям сразуи сидела там до утра.
В ноябре, оставив новорождённого Сашу у рязанских знакомых, Татьяна одним днём съездила в Константиново, чтобы забрать маленького Сергея.
У него были две деревянные игрушки, предмет зависти соседских мальчишек: конь и пароход. Когда лужи не замерзали, он за верёвку таскал пароход по грязной воде, а если наступали заморозки, выводил коня на первый снежок.
И тутмать: деловитая и торопливая.
Зашла в избу. В избе случился тяжёлый разговор с Фёдором Андреевичем.
Забрала Сергея.
Выяснилось, что, не получив от мужа развода, она обратилась в суд.
Месяц или около того, до декабря, Сергей жил с матерью и крохотным братишкой в Рязани.
В декабре 1902 года состоялся суд. Приехал Александр Никитич. Судил земский начальник. Татьяна Фёдоровна требовала либо развода, либо паспорта.
Церковь накладывала на инициатора развода епитимью и семилетнее безбрачие: Татьяна, даже если бы захотела, не смогла бы второй раз выйти замуж. Но, кажется, отец её второго сына к тому времени бесследно пропал.
Суд требования матери отклонил и обязал её вернуться в семью.
Какими глазами смотрел на всё это маленький Сергей?
Это же было сильнейшее, страшнейшее впечатление детства. Ини одного намёка за всю жизнь: закопал и забыл.
Стихи его впоследствии создали представление о нём как о человеке, раскрытом настежь, делящемся самым сокровенным. Между тем Есенин в жизни вёл себя едва ли не противоположным образом. Ни в стихах, ни в прозе, ни в автобиографиях он не упоминал о разладах родителей; друзьям, даже самым близким, об этом не рассказывалразве что подругам иногда, но только с теми, зачастую мифологизированными деталями, которые считал нужным сообщить.
Дурная привычка чуть что кричать: «Серёжка, он же наш, он же свойский!..»к действительности отношения не имеет.
Жесточайшие свои представления о том, что можно рассказывать, а что нет, он неукоснительно соблюдал.
Русский мужик, в отличие от горожанина, умеет таить многое, не раскрываясь до самой смерти.
Есенинпоэт очень точно выстроенной дистанции. А к нему все обниматься лезут.
* * *
Есть классическое стихотворение Есенина: «Хороша была Танюша, краше не было в селе». Датируется оно 1910 годом, но, как и для большинства ранних стихов Есенина, эта датировка ошибочна. В 1925 году он нарочно «омолодил» многие свои стихотворения года на три-четыре, а то и на пять.
Какие-то вещи взрослому мастеру Есенину могли показаться неидеальными. Но если считать, что их сочинял пятнадцатилетний парень, они воспринимаются уже совсем иначе.
Стихи про Танюшу между тем замечательнывне зависимости от того, в каком возрасте Есенин их написал. Впервые они были опубликованы в 1915 году, примерно тогда же он их и сочинилв 19 лет.
В стихотворении чувствуется не стилизованное, а природное крестьянское начало. Никто из модернистов той поры и близко не достигал подобной ясности и чистоты.
Есть у этого стихотворения особая, психологического толка подоплёка.
Итак, Таня, согласно сюжету стихотворения, первая красавица на селе. У неё есть ухажёр, кучерявый, синеглазыйпочти как Александр Никитич. Однако тоскует Таня не по немуона влюблена в другого.
Между тем кучерявый и синеглазый, согласно сюжету, тоже от Танюши загулял.
Он сообщает Тане про свою любовь на стороне. Она ему в ответ:
«Ой ты, парень синеглазый, не в обиду я скажу,
Я пришла тебе сказаться: за другого выхожу»
Вроде бы и он виноват, и она виноватаразошлись бы себе, и до свидания.