Обречённость и одержимость - Максим Далин

Макс ДалинОбрёченность и одержимость

Снег прожил целую зимуи умирал.

Его агония выглядела гадко и жалко, как любые предсмертные мукиснег умирал грязно, безнадежно цеплялся за бытие, покрываясь каждую ночь коростой наледи, темнел, оседал, корчился Желтый искусственный свет еще отчаяннее безобразил его. Снег подурнел и опустился, как раковый больнойа мир, охваченный весной, даже не сочувствовал ему.

Кончалась прекрасная зима Хорош был этот снег в юности, свеж, ослепительно бел, чисти благоухал ванилью и яблоками

Вампир и девушка стояли под фонарем на мокром асфальте. Асфальт отражал свет, как натертый паркет, но у Города все равно полностью отсутствовало сходство с бальным залом. Снег-обманщик целую зиму скрывал собой всю городскую грязь, создавая лучезарные иллюзиивесна с беспощадной откровенностью обнажила все: и дерьмо, и окурки, и осколки битых бутылок, и выцветшие рекламные листовки, вымазанные чем-то мерзким Зато ветер пахнул весенним лесом, а гнильютолько самую малость.

Пора танцев

Пара выглядела настолько контрастно, насколько только могут контрастировать жизнь и посмертието есть, в высшей степени. Вампир, худощавый, с нервным точеным лицом, лунно-бледным, гладким, как мрамор или лед, с растрепанной русой челкой, темноглазый, походил бы на статую, изваянную гением из антарктического холода, если бы не выражение нежности и острой боли, слишком живое для этой потусторонней фигуры. Длинное темное пальто и белый шарф делали вампира совсем уж хрестоматийным графом Дракулой.

Девушка что можно сказать о таких девушках?

Довольно высокая и полная. В дешевой серой куртке, обрамленной по капюшону мокрым искусственным мехом, в шерстяных черных брюках и дутых сапогах. Ее небрежно выбеленные и отросшие волосы показывали темные корешки, а круглую мордашку она так тщательно намазала тональным кремом, что тропический загарный цвет его казался грубоватой маской. Зеленые глаза девушки, в ярко накрашенных ресницах, сияли. Она тискала в мягоньких обветренных лапках с фиалетовым маникюром тонкую длиннопалую кисть вампира, прижимая ее то к груди, то к щеке.

 Ты опоздал!  прощебетала девушка весело, изображая маленький гнев.  Я тебя ждала. Долго.

 Прости,  кротко сказал вампир.

 А где это ты был?  в тоне девушки почти не было ни сомнений, ни ревности.

Вампир грустно улыбнулся.

 Ты ведь знаешь, Танюша

Девушка сморщила носик:

 Анжела. Мы же договаривались!

Вампир вздохнул.

 Татьяна, прости, нозачем тебе чужое имя? Твое собственное мне

 А мне вот не нравится!  в голосе девушки появились чуть раздраженные нотки, а на ее личико набежала тень.  Можно подумать, ты всегда был Людвиг.

 Я всегда был Людвиг. Хуже того, я всегда был Людвиг Карлович. Такой кошмар. Моя семьяиз петербургских немцев, ничего не поделаешь

 Твоя семья?  девушка рассмеялась.  Здорово! А когда ты познакомишь меня со своей семьей?

 Хоть сейчас,  вампир, все так же печально улыбаясь, пожал плечами.  Хочешь, прогуляемся до Волковского кладбища? Лютеранские мостки, Карл Иванович и Матильда Генриховна Штольц. Могилки сильно заросли, но на матушкиной надпись можно разобрать

 Онивампиры?  спросила девушка, округлив глаза.

 Нет. Они в раю.

Девушка снова рассмеялась. Вампир смотрел на нее с тяжело описуемым выражением, с какой-то болезненной отрешенностью. Девушка потянула его за рукуи он сделал несколько шагов.

 Мы так и будем тут торчать?  спросила девушка с досадой.

 Хочешь, побродим по снам

 Лучше пойдем в бар?

Вампир проглотил вздох и кивнул.

В барном холле, полутемном, полуосвещенном косым розоватым светом, пахнущем духами, спиртным и табачным дымом, девушка обнимала вампира.

 Почему ты меня никогда не целуешь?  спросила она капризно.

 Потому что мой поцелуй тебя убьет,  сказал вампир, выравнивая дыхание.

 Сделает бессмертной?  спросила девушка, и капризный тон превратился в кокетливый.

 Просто убьет. Ты умрешь.

Девушка сдернула ладошки с плеч вампира и отвернулась.

 Ты меня обманываешь. Будто я не знаю?! Думаешь, я ничего не читала, фильмов не смотрела, да? Ты просто меня не любишь.

 Люблю. Татьяна

 Анжела!

 Малышка, ангел мой, не стоит принимать близко к сердцу эту бульварщину, которой сейчас у всех твоих сверстниц полны головки Ты знаешь, я люблюк чему мне тебе лгать? Не мучь меня

 Людвиг!  нажим в голосе девушки усилился.  Ты меня бесишь! Ты просто не хочешь, чтобы я была счастлива, не хочешь, не хочешь!  в ее голосе послышались слезы.  Ты считаешь меня ничтожеством, да?

Вампир сцепил руки, хрустнув пальцами.

 Что мне сделать, чтобы ты поверила? Я могу тебе доказать?

 Я хочу быть такой же, как ты!  воскликнула девушка.  Я хочу быть бессмертной, а ты все крутишь, врешь мне, гонишь какую-то пургу Ты ведь можешь, сам-то бессмертный, а для меня

 Я не бессмертный, я мертвый. Неживущий. Янежить.

 Это говорят все, ну буквально все вампиры! Это любимая вампирская отговорка!

 Ты знакома с многими вампирами? Это ново.

 Ты ревнуешь?

 Татьяна

Девушка сжала кулаки. Секунду они смотрели друг на другарастерянный вампир и девушка, почти готовая его ударитьпотом оба отвели глаза.

 Я ухожу!  бросила девушка в темное окно.  Ну тебя на хрен! Тот, кто любит, себя так не ведет! Знаешь, ты просто дурак. И все время молчишь, как дурак. Тоже мне вампир

Вампир прокусил губу и слизнул каплю черной крови. Он не обернулся, когда девушка пошла к выходу.

 Между прочим, сейчас ночь!  крикнула она от самой двери со слезами в голосе.  А ты даже не собираешься проводить меня до дома!

 Тебе ничего не грозит,  глухо сказал вампир.  На тебе нет следов Предопределенности.

 Скотина!  прорыдала девушка и хлопнула дверью.

Вампир стоял, прислоняясь к стволу старого тополя, и смотрел в небо.

Сквозь мутный бурый кисель из облаков и электрического света слабо светила молодая белесая луна. Вампир чувствовал спиной весенний гул жизни внутри дерева, а под ногами потихоньку пробуждалась трава. Мир вокруг был полон любовью до краев; вампир ощущал ее, как пропущенный через его тело электрический токознобом и пронзительной болью.

Город благоухал волосами девушки, тем самым тонким и прекрасным запахом, который она заливала тошнотворной вонью лака. Кожа вампира горела от прикосновений человека.

Сука, сука, мерзкая сука. Я не смею так о тебе думать, мой ангел. Пропади все пропадом, когда же рассвет?!

Сто лет Инобытияи эта пытка одержимостью, эта смесь жажды с ненавистью и тоской, эти дифирамбы пополам с бранью, эта ложь в одной куче с раздирающей искренностью Капкан для призрака. Западня.

Другая женщина рыдала в его воспоминаниях. Она захлебывалась слезамии ее лилейно-белое прекрасное лицо покрыли кровавые разводы. Она комкала вымазанный в крови носовой платок и выкрикивала:

 Неужели ты не понимаешь, что я обречена на тебя? Как ты можешь быть таким бесчувственным?! Мерзавец, красивый мерзавец!

 Камилла,  говорил вампир в сторону,  ради Бога, объясни, отчего твоя обреченность обязывает к чему-то меня?

 Если кто-то любит так, как яэта любовь не может быть безответной!  страстно говорила Камилла, закапываясь прекрасными пальцами в волосы цвета песка незапамятным трагическим жестом.  Тымертвый монстр, у тебя нет сердца, я не знаю, как могу настолько тебя любить

 Я этого не достоин,  кивал вампир.  К чему тебе тратить душевные силы, чтобы привязать к себе такую бесчувственную тварь, как я?

 Ты мне нужен,  шептала Камилла, схватив его за руки.  Я не могу без тебя,  и снова заливалась слезами.  Ну смилуйся надо мной, пожалей, если не можешь любить, презирай, но не уходи, видишья смирилась со всем

 Камилла, не унижай себя,  сказал тогда вампир.  Тебе не кажется, что ты придумала законный способ заставить меня позволить тебе мною питаться?