Как раз накануне отъезда отчим пришел домой сильно поддатый, и Артур едва не подрался с ним. Посмотрев, как мужчина, придерживаясь стены, идет по коридору на кухню, Артур презрительно бросил, что он так и знал: клятвенное обещание больше не напиваться было просто "туфтой". Слово за слово, и вскоре оскорбленный до глубины души отчимоскорбленный, потому что терпеть не мог, когда ему на ошибки указывали, собирался как в старые времена отходить его ремнем. Тут пришла мать.
Досталось обоим: и отчиму, и Артуру. Первому за пьянство, второму за хамство. В запале мать позабыла обо всем, включая отъезд сына и то, что его необходимо было как-то собрать в дорогу. Отчим помнил, у него была завидная память, несмотря на пристрастие к алкоголю, но, все еще обиженный на пасынка, он промолчал.
Артур не знал: мать потом спохватилась, уже на работе, но поделать ничего не могла. Переживала весь день.
Правда, уходя на работу, отчим, который на самом деле был хорошим мужиком, по трезвости-то, в качестве извинения оставил деньги на тумбочке. Придавил их тяжелой синей вазой, и записку сверху оставил. «На жратву».
Артур деньги не взялиз гордости. Но, принимая извинения, отписался ниже: «Спсб, у меня есть».
Поэтому он остался без еды, с сумкой, беспорядочно набитой случайной одеждой, и с очень тощим кошельком. «Гордая зараза», говорил Нау и подкармливал всю дорогу, а потом и у него домашнее закончилось. За работой над расчетами Нау спокойно перебивался от завтрака до ужина.
Артур так не мог. Мышиные порции просто раздражали аппетит, от зеленых слив болел желудок, так что вскоре Артур решился на нехорошее дело.
Эта ночь, однако, оказалась, весьма неудачной. Было полнолуние, и кухня была освещена мягким белым светом. Луна, как известно, не друг ночному вору.
Вздыхая, Артур приступил к осмотру первого холодильника, но, протянув руку к дверце, заметил шевеление в нише между холодильниками.
Кошка, что ли, забралась?
Он сунулся посмотреть, но из темноты на него сверкнули злые глаза и кто-то прошептал: «Иди отсюда, чего пялишься».
Артур хмыкнул:
И чего ты там делаешь?
Уходи, сердито ответили ему из темноты. Мешаешь.
Даже так?
Молодой человек развеселился, почувствовав на смутной тени неумелое плетение, скрывающее ауру. Он нащупал ее плечо и потянул на себя. В принципе, ему и не нужно было читать ауру: эти сердитые глаза, возмущенный голос
В это время на лестнице послышались шаги. Айниэль резво втянула его к себе, а, когда он попытался что-то сказать, крепко обхватила его челюсть рукой и строго зашипела.
Чего ты тут сидишь? снова спросил он, едва она опустила руку.
Караулю, серьезно отозвалась Айниэль. Какая-то скотина у меня пирожки таскает по ночам.
Артур поперхнулся:
Так этот большущий пакет с пирожками твой?
Айниэль сузила глаза, по-видимому, сразу зачислив его в список подозреваемых.
Да нет, нет, что ты сразу так смотришь я их краем глаза видел. Просто там так много их, откуда ты знаешь, что их стало меньше?
Я их пересчитываю. Да и узелок на пакете завязан не так, как я завязываю.
Пересчитываешь?.. Пирожки?..
Что-то не так? с вызовом спросила Айниэль.
Да не, подумаешь ничего странного. Ладно, ты карауль, а я дальше пошел, спать вообще-то хочется
Она вцепилась ему в рукав и затащила обратно.
Ты меня демаскируешь, прошипела она. Стой спокойнотам идет кто-то.
Артур послушно замер. Девушка, напряженно прикусив губу, всматривалась в темноту, позабыв разжать руки. Артур подумал и придвинулся ближе. В ответ на возмущенный взгляд лениво улыбнулся, объяснив:
Это я так чтобы меня не заметили.
Верилось с трудом, но положение было не то, чтобы спорить. Артура как-то сразу стало слишком много. Айниэль уперлась ладонью в его плечо, чтобы обозначить границу, но так было еще хуже. Под тонкой тканью футболки слишком живо чувствовалась горячее твердое тело. От него пахло немного глиной, из реставрационной, но больше горькой морской солью и полынью наверно, сегодня купаться ходил.
Они стояли так близко, что девушка почти касалась носом его щеки, а дыхание Артура ощутимо колебало ее волосы. Айниэль отчаянно покраснела, и ей показалось, что он это чувствуетнесмотря на темноту, настолько жарко горит ее лицо.
В это время кто-то ходил по кухне, хлопал холодильником и звенел посудой: наливал что-то себе. Айниэль обмерла вдруг, подумав, как будут они выглядеть, если их застанут в такой недвусмысленной позе.
А пирожки все же кто-то крал. С этим надо было разобраться, а значитпотерпеть.
Она прерывисто вздохнула, сожалея обо всем сразу и не замечая, как вздрогнул от ее вздоха Артур: теплое дыхание девушки щекотнуло шею. Подождав, пока кухня не освободится, молодой человек решительно отстранил от себя Айниэль и, пробормотав, что он не железный и всему есть предел, удалился, даже не собираясь прощаться.
Айниэль, не подумав, бросилась за ним.
Слушай, а ты не мог бы со мной покараулить? А?
Нет, откашлявшись сообщил он. И ты сама иди лучше спать. Пирожки-то вкусные ну, мне так кажется но стольких забот не стоят. Вдруг тот злодей, что их крадеточень и очень опасный тип.
Что ты несешь? оторопела Айниэль. Понятно же, что кто-то из своих, какой опасный тип? Ты еще скажи, что меня убьют за выпечку.
Тебя мать с отцом не учили, что ли? раздражаясь, отозвался Артур. Девушки должны быть поосторожнее, свои там или не свои. Дело-то не в убийствах Ты ведь и сделать ничего не сможешь, если к тебе кто-нибудь полезет.
Да прямо так и не смогу? до глубины души возмутилась Айниэль. Да я, чтоб ты знал
Договорить она не успела: он резко рванул к ней, будто бы занося руку для удара, и остановился в сантиметре от ее лица, нос к носу:
Ну и что ты?..
Да не собирался он ничего делать, припугнуть только хотел. Знал, что все эти девочки-магички слишком уж уверены в себе, а на деле точно так же бессильны, как простые, и вряд ли смогут какое-то сопротивление оказать. Тут если ты не первый ударил, то все, проиграл, никакого преимущества потом и быть не может.
Но Айниэль застыла, и в ответ лишь тихо, едва слышно ахнула, выдохнув теплый воздух ему в лицо, и он просто голову потерял, стремительно сокращая расстояние между ними и впиваясь в ее губы.
Мягкие, как он и думал. Но не сладкие, а горьковатые, как те травинки, что она постоянно жевала, раздумывая. Она ответила ему почти сразу, и последние остатки мыслей, если они там у него еще были, испарились. Сердце стучало так гулко, что он ничего не слышал, пальцы исследовали изгиб спины, цепь острых позвонков, густой каскад волос. Она положила маленькие ладошки на его спину, крепко обхватив его, и это прикосновение будто ожгло огнем.
Пришел в себя, когда она уже почти лежала спиной на столе, одной рукой вцепившись ему в плечо, а другой горстью захватив волосы.
Он прерывисто вздохнул, притянул ее ближе, приводя их обоих в вертикальное положение. Чертыхнулся.
Айниэль молчала, уткнувшись носом в его футболку и продолжая крепко обнимать.
Эй, тихо позвал он.
Нащупал и мягко приподнял ее подбородок. В смутном лунном свете темными казались ее слегка опухшие губы и покрасневшие щеки. Артур сипло вдохнул, невольно снова качнувшись к ней.
Теперь ты скажешь, что ошибся и надо все забыть? упавшим голосом спросила она.
Чего? поразился Артур. Почему это? Я просто хотел сказать, что мы неудачное место выбрали для всего этого, ну и
Айниэль задохнулась:
Что?.. Да как ты
Она не дала ему договорить, вспыхнув еще больше, оттолкнула и пошла прочь, видимо, совсем позабыв о засаде и пирожках.
Подожди, сказал Артур, бросился за ней следом, но в дверях натолкнулся на сокурсника.
Грэма, который был выше его на голову и гораздо шире по всем параметрам, сонно хлопая глазами, попытался уступить ему дорогу, но оба шагнули в одну и ту же сторону. «Повальсировав» немного на месте и потеряв терпение, Грэма схватил Артура за плечи и мягко переставил себе за спину, продолжив путь на кухню.
Только вот Айниэль уже нигде не было видно. В какой она комнате живет, Артур не знал.
Ну женщины, сердито пробурчал он. Просто бездна логики.