Это бесчестно, дрогнувшим голосом сказал Аластор.
Что именно? с искренним интересом спросил дАльбрэ. То, что я сделал? Разумеется.
Да нет же! То, что собирался сделать этот комендант! Аластор едва не вскочил от возмущения, но все-таки удержался. А вы просто защищали свою честь и честь этого лейтенанта!
Убийство всегда низость, если не освящено традициями войны или дуэли, усмехнулся дАльбрэ. Легко определиться между бесчестьем и честью. Но дай боги, юноша, чтобы вам никогда не пришлось выбирать между разными видами подлости, зная, что без выбора не обойтись. Когда я это делал, то был совершенно уверен, что меня казнят, и до сих пор считаю это правильным. Человек чести не должен становиться убийцей. Но жизнь, увы, гораздо сложнее, чем все кодексы благородства. Меня определенно казнили бы, к тому все шло. Ну, разве что заменили бы повешение расстрелом, учитывая обстоятельства. Но тут вашему почтенному батюшке понадобился подходящий человек, и он обратился к лорду-канцлеру Аранвену. Нам устроили встречу, дальше все понятно, я полагаю?
Нет, мрачно сказал Аластор. Если вас принудили взять меня в ученики, это тоже неправильно. Вы потратили столько лет на мое обучение! А могли бы давно вернуться домой. Лорд-канцлер должен был вас просто отпустить!
Вы удивительно похожи на своего отца, юноша, сказал дАльбрэ задумчиво. Полагаю, самой большой удачей в моей жизни была именно эта встреча. Не буду лукавить, я согласился бы тренировать вас просто за отмену смертного приговора, посчитав это выгодной сделкой. Бывает судьба и похуже, чем несколько лет провести в поместье учителем фехтования. Но лорд Вальдерон был столь великодушен, что сначала взял меня на поруки, узнав обстоятельства дела, а потом, когда бумаги о помиловании были уже подписаны, отдал их мне. И сказал, что услугу, о которой он хотел бы просить, можно оказать только по доброй воле. Просить, понимаете, юный лорд? Я мог бы, пожалуй, отказать человеку, который спас мне жизнь, потому что в тот момент не слишком хорошо думал о большинстве дорвенантцев. Но отказать человеку, который пощадил мою гордость? У вас удивительный отец, юноша, гордитесь им.
Он отпил из кружки, покачал ее в пальцах и продолжил, не глядя на затаившего дыхание Аластора:
Мы договорились, что я встречусь с вами и тогда дам ответ. Разумеется, я бы не отказался. И, разумеется, мы оба это понимали. Но учить можно по-разному. Как-то в одном старом итлийском трактате по фехтованию я встретил слова: «Чтобы рапира ученика пела в его руке без фальши, тон ей должно задавать сердце учителя». Итлийцы Они склонны к излишним красивостям, но толк в хорошем фехтовании знают, этого не отнять.
Фраганец улыбнулся с обычной иронией, но Аластор понимал, чего ему стоила эта откровенность. ДАльбрэ редко и неохотно рассказывал о себе, лишь по редким обмолвкам, как из кусочков разрозненной мозаики, Аластор сложил общую картину, что его наставникто ли третий, то ли четвертый сын небогатого дворянина, в роду которого военное дело и бретерствоглавный источник дохода уже несколько поколений. Что в армию дАльбрэ пошел не только в поисках славы и чинов, была в его прошлом вражда с каким-то могущественным врагом, то ли из-за женщины, то ли по причине менее романтической. Во всяком случае, во Фрагане, которую бывший бретер обожал, его никто не ждал, и сам дАльбрэ пару раз грустно шутил, сравнивая родину с равнодушной и ветреной возлюбленной.
Но Аластору в голову не приходило, что его отец попросту спас фраганцу жизнь и, более того, предложил вполне достойную дворянина службу.
Месьор дАльбрэ, сказал он тихо и очень осторожно. Я могу только надеяться, что вы не слишком жалеете о времени, которое на меня потратили. И я всегда буду вам благодарен за уроки. За все уроки, понимаете?
Фраганец молча кивнул. А потом сказал, едва размыкая губы, словно смертельно устал:
Не сомневайтесь, юный лорд, я ни о чем не жалею. Это было хорошее время. Ваш отец принял меня не как наемника, а как друга. Я никогда этого не забуду. Знаете, за эти несколько лет я даже пару раз думал, что сам могу встретиться с лордом Бастельеро и обсудить некоторые вопросы военной теории.
Месьор! вскинулся возмущенный Аластор, и дАльбрэ ответил мягкой усмешкой без тени его привычной колкости.
Успокойтесь, юноша. Я же понимаю, что вы не простили бы мне этого при любом исходе нашей с ним дуэли. Нельзя отнимать у человека победу, ради которой он готов не просто отдать жизнь, но еще пять лет вставать на рассвете и бегать вокруг усадьбы, а потом терпеть меня на каждой тренировке.
Он тихо рассмеялся, глядя на сконфуженного Аластора, налил себе еще вина, а потом серьезно добавил:
К тому же я теперь гораздо меньше переживаю за результат вашей с ним встречи. Но все-таки будьте осторожны. Судя по тому, что я знаю о Бастельеро, он привык легко перешагивать через чужие жизни, и я сейчас не о военных действиях. Некоторые мои знакомые, которым случалось встречаться с вашим главнокомандующим лично, считают его человеком надменным, обидчивым, злопамятным и очень могущественным. Опасное сочетание. Чтобы скрестить с ним рапиры, вам еще нужно до этого дожить. Я спросил вас пять лет назад и спрашиваю снова: вы уверены, что вам необходимо с ним драться? Теперь, когда вы повзрослели и, надеюсь, поумнели, вы все так же убеждены, что это было оскорбление, стоящее смертельной дуэли? Потому что с такими, как Бастельеро, нужно драться насмерть, либо не драться вообще. В живых подобных врагов оставлять нельзя.
Я не знаю, тихо отозвался Аластор. Месьор, теперь я понимаю, что лорд Бастельеро во многом был прав. Собственно, я и тогда понимал это. Мои действия по отношению к репутации леди Айлин были мальчишеской дуростью, если уж честно. Я оскорбился не тем, что он сделал, а тем, как он это сделал. Если бы тогда он отнесся ко мне как к равному, если бы увидел во мне что-то достойное, я я бы сам просил у него прощения и был благодарен за урок, понимаете? Как тогда с вами, в нашу первую встречу.
Понимаю, уронил дАльбрэ. Но люди меняются. Я про вас, а не про него. Аластор, вы ведь доверяете мне в вопросах чести? Нет ничего постыдного в том, чтобы признать ошибку. Напротив, для этого нужно гораздо больше храбрости, чем для упрямства. Победить свою гордостьэто тоже победа, причем из величайших. И если вы найдете в себе мужество при встрече с Бастельеро извиниться за глупость мальчишки, которым были когда-то, и ваш отец, и я оценим это по достоинству.
Нет, месьор, так же тихо, но ровно сказал Аластор. Поймите правильно, я не буду искать намеренной ссоры с лордом Бастельеро. И я я бы даже извинился. Но я уверен, что мы с ним еще столкнемся, и ничего хорошего из этого не выйдет. Поэтому я не буду бросать свою гордость под ноги человеку, который вытрет об нее сапоги, приняв за трусость.
Костер сыпал золотыми искрами, от него веяло приятным теплом, и Аластор протянул к огню руки. ДАльбрэ вздохнул, а потом отсалютовал ему полной кружкой и сказал:
Тогда за вашу удачу, юный лорд. И дайте Семеро, чтобы вы никогда не пожалели об исполнении своих желаний.
* * *
Так тебя, значит, зовут Пепе, мой милый красавчик? спросил синьор и потрепал его по коленке потной рукой.
Да, грандсиньор, ответил Лучано и скромно потупился.
Про себя он пожелал синьору с его липкими прикосновениями провалиться прямо к Барготу. Ждать оставалось недолго, по расчетам Лучано эта встреча должна была состояться на следующей улице, и Баргот явно заждался!
И тебе всего шестнадцать? продолжал допытываться синьор. Врешь, наверное? Ну, самую капельку, а?
Если только капельку, грандсиньор, смущенно отозвался Лучано, на всякий случай не поднимая лица.
Пару лет уж точно убавил, усмехнулся синьор, страшно гордый своей проницательностью, и Лучано виновато улыбнулся.
Ну, допустим, далеко не пару. Белокурый парик стоил каждого скудо, заплаченного пожилому молчаливому артефактору, а при его светлых глазах светлые волосы еще сильнее молодят. Вдобавок, легкий, почти прозрачный грим делал кожу Лучано совсем юной, хотя ему и так никто не давал двадцати шести. Разве что по взгляду, но кто из благородных станет заглядывать в глаза шлюхе, м? То-то и оно