Славная вышла норка. А мы-то думали, что они так и живут в междумирных переходах. Нет, для живого существа это, похоже, чересчур. Наверное, подолгу там могут бродить только охотники и им подобные.
За поворотом бетонной трубы горит электрический светещё не повернув, я вижу жёлтый отсвет на полу. Неяркий, но после тяжёлого сумрака кажется ослепительным: от лампочки, соединённой с автомобильным аккумулятором. На бетоне под лампочкой лежит то ли старый матрас, то ли кусок разломанного дивана; на нём в куче, прижавшись друг к другу, спят совсем маленькие крысята, голые, прикрытые каким-то ветхим тряпьём. На краешке матраса сидит крыса в накинутом на плечи изношенном пальто с воротником, съеденным молью почти до основы, шьёт что-то из кусков мешковины.
Поднимает голову от работыи я встречаюсь с её взглядом. Меня передёргивает.
Пока я прохожу мимоона следит. За моей спиной мой крысёнок издаёт тонкий писк на пределе человеческого слуха; плечи крысы опускаются, тело расслабляется, но она так и не опускает взгляд.
Мы входим в крысиное гетто. Я в жизни не видел столько меня знобит от осознания ничтожности собственной жизни. Якак ломтик жареной картошки в тарелке феерически сильное чувство.
Старый коллектор перенаселён. Кое-где, где крысам не хватило места, в бетоне проделаны дыры, а за дырамичто-то вроде ниш, искусственные пещерки, в пещерках кто-то живёт. Кое-где они, похоже, догрызлись до того странного пространства, которое окружает этот краденый мироки тогда из ниш тянет тем самым плывучим зеленоватым свечением инобытия. Повсюдукрысы и их жалкий скарб: какие-то вещи с помоек, коробки, обрывки картона и пластика, консервные банки, поломанные остатки мебели. Кто-то жжёт костерок, и над ним в закопчённой кастрюле булькает мутное варево. Кто-то сооружает из мусора подобие одеждыно многие крысы, обросшие довольно густой жёсткой шерстью по всему телу, обходятся и так. А некоторыесовсем голые, как мой крысёнок: шерсть-волосы лишь на голове и тощая щетинка на хвосте. Вот такие и пытаются чем-то прикрыться. Довольно гнусное зрелище.
Вдобавок видно, какие они голодные. На меня и на крысёнка посматривают с недобрым интересомкажется, мы слишком лакомо выглядим, да и одежду они, полагаю, с наслаждением забрали бы. Любопытно: что их останавливает? По-человечески они не говорят. Если обращаются к крысёнкуто скрипом и писком. И он пищит в ответ. Я ничего не могу понять.
Крысёнок поднимается по металлической подвесной лесенке на этакий подвесной балкончик. Видимо, когда коллектор работал, здесь находились помещения обслуживания, механизмы и, быть может, комнаты для персонала. Я поднимаюсь за крысёнкоми вдруг из дверного проёма, не закрытого дверью, на меня прыгает крыса.
Меня спасает только реакция. И егореакция: я шарахаюсь в сторону, а он успевает как-то удержаться у ограждения, не перелететь и не навернуться вниз. Я прижимаюсь спиной к стене, готовый пнуть его ногой; здоровенный жилистый крысан стоит, согнувшись, в позе атакии тут крысёнок пронзительно и яростно пищит.
Крысан, щерясь, наблюдает за мнойигнорирует крысёнка полностью. Вокруг начинает собираться стая, они выбираются из самых удивительных мести я понимаю: пришли. Можно попробовать убить одного атакующего, можетдвух, но меня задавят массой. Собираюсь драться насмерть, понимаю, что шансов нет вообще, нет времени даже пожалеть и тут крысы с писком кидаютсяна своего, на нашего врага.
Впервые я вижу, как крысы жрут кого-то заживообычно мы находили уже остатки таких обедов. Мне показалось, что жил бедолага не больше полминуты, а через пару минут от него остались только пятна крови на бетоне, кости и почти начисто ободранный череп.
Мой крысёнок пронаблюдал, стоя рядом со мной. Его это действо, похоже, не напугало и даже не особенно удивило.
Жесть, мерзость, говорю я и кашляю. Крысы с окровавленными мордами сидят полукругом и смотрят на меня. Почему? Что случилось Зузу?
Крысёнок поднимает взгляд.
Мы идём к Королю. А он знал, я предупредил. Я же сказал вам: вы в безопасности если без пистолета. Теперь нас проводят.
Впервые в жизни мне хочется погладить крысу. Скажем, по взъерошенной шерсти на голове, между ушей. Но я сдерживаюсь: не знаю, как на это посмотрят и сам крысёнок, и его сородичи.
Но он прав: нас провожают. Вернее, у меня такое чувство, что передают по эстафете, от одной стаи крыс другой. Мы всё время окружены. Я чувствую себя, как посол с почётным эскортом.
От крыс, наверное, несёт ужасно, но я принюхался.
Сейчас трудно сказать, какие подземные чертоги я себе представлял, когда слышал или говорил про Крысиного Короля. В особенностипро Истинного Короля. Ничего конкретного, конечно, нокакая-то смутная роскошь. Смешно.
Потому что этот самый чертогмашинное отделение насосной станции.
Какая-то металлическая и бетонная штуковинани малейшего представления не имею, для чего этот механизмнакрыта вишнёвой бархатной портьерой. И на этом бархатном покрове стоит Корона. Та самая, которую, предположу, Машка сбила с головы того, другого. Корона сияет. Реально сияет. От этого света в мрачном помещении светлосвет белый и голубой, он дробится бликами, каплями и перьями, дрожит на бетонных сводах и каких-то пыльных конструкциях, но глаза не режет и не слепит. Притягивает взгляд.
Сразу ясно, чтодрагоценная вещь. И магический артефакт, вероятно. Особая крысиная магия: упалаи пропала, и вот, объявилась здесь. Символ довольно-таки кошмарного могущества крысиного народа. Зубчатый венец из переливающегося, мерцающего, живого света. Фантастика
Налюбовался, человек? слышу я из сумрака.
Голос крысырезкий и писклявый. Его хвостатое величество. Успеваю удивиться, почему это великая крысиная корона не возложена на чело, а вот так украшает собой какой-то насос для нечистот.
И тут же понимаю, почему.
Король сидит не в кресле, а на небольшом продавленном диване. Неловко, потому что удобно сидеть, похоже, ононине могут вовсе.
Я с ужасом вспоминаю, что их Истинный
Да, как ему им носить эту коронунепонятно.
Хотябыть может, на той голове, которая выше всех, потому что у неё есть подобие человеческой шеи. Ещё двебез шей, прямо на плечах. Четвёртая головаскорее, не крысы, а крысёнка, меньше прочихторчит из широченной грудной клетки.
У них на всех только две ноги, а рукитри: одна скорченная ладонь растёт из рёбер под четвёртой головой, недоразвита и, кажется, ею пользоваться нельзя, а двенормальные. И хвостадва, одиндлинный и гибкий, как хлыст, длиной метра полтора, в бело-розовой, почти перламутровой чешуе и белёсых щетинках, а второйнедохвост, худосочный хвостик с полметра, не больше.
К тому же этобелая крыса. Вернее, крысы: головы крыс-альбиносов, с рубиново-красными глазами, а вместо шерстипочти человеческие волосы, белые, как молоко. А взгляды всех головразумные и цепкие, ведьмачьи взгляды. Недобрые. Только у маленькой головынекое подобие насмешливой ухмылки.
Ужасное существо укутано в чёрный бархатный плащ с алым атласным подбоем, а под плащомбелоснежная шёлковая рубашка, сшитая на чудовищно уродливое тело, и обыкновенные человеческие бархатные брюки, заправленные в высокие чёрные сапоги.
А за ним, у ног, за плечами, вокругсвита: жилистые крысюки-бойцы, будто из колючей проволоки скручены, безжалостные морды в шрамах, уши рваные на них человеческие камуфляжки, на некоторыхкамуфляжки Службы Дератизации, я узнаЮ по нашивкам. Трофейные.
Человеческие стволы в лапахтоже трофейные, я полагаю.
Крысёнок, сгорбившись, подходит к своему Королю, клубком, сжавшись, садится на поли лижет между пальцами почти человеческую руку, некрысиную длиннопалую ладонь, отличающуюся разве что белёсыми кривыми когтями.
Молодец, говорит правая голова. Из разведчиков стаи тылучший. И можешь коснуться. Подай мне его.
Крысёнок встаёт, медленно подходит к импровизированной подставке, тянется дрожащими ладошкамии подаёт Королю сияющее чудо.
Ида, Король надевает его на среднюю голову.
Сияние короны впитывается в кожу, шерсть, сквозит через одежду, глаза светятся лазерно-алымя вижу ослепительного монстра. Меня бьёт озноб: я подозреваю, что этот артефакт людям не к добру. Кручу в кармане маркер, его прикосновение к пальцам успокаивает нервы.