Сказки Освии. Два брата - Татьяна Бондарь

Татьяна БондарьСказки Освии. Два брата

Спустя много времени после того, как произошли все эти события, я вспомнила, что в последнюю ночь перед отъездом мне приснился сон. Я стояла посреди поля лунных лилий, а напротив меня была Мать Хранительница. Вместо весов, которые она обычно держала, в руках ее был венок. Светлые волосы ее спускались до самой земли, и казалось, что уходили вглубь, как корни деревьев. Она надела венок мне на голову, и я поняла, что сама была Хранительницей. Это мои русые волосы уходили под землю, и меня согревал своей любовью бог Солнце.

Я проснулась с легким ощущением, будто и вправду была немного богиней. Это приятное чувство очень быстро пропало. Трудно сохранять добрые мысли, когда с тобой обращаются как с никому не нужной вещью.

Почтовая карета

Из приюта меня, можно сказать, выгнали, и теперь я тряслась в старой почтовой карете по проселочной дороге. Карета скрипела, и ее так качало, что меня подташнивало. За окном темнело, но королевская почта работала даже по ночам, поэтому остановки на ночлег не предвиделось. Мы проезжали какую-то деревушку, забытую Хранительницей, но не королем, чтобы сбросить там один мешок с почтой, подобрать другой и поехать дальше. В ней было домов пятьдесят, и выглядела она неказисто. Здесь не было не то что ни одного магического купола, но даже и мощеной дороги, что в наших краях было редкостью.

Заняться было совершенно нечем, спать из-за тряски не получалось, в голову лезли разные непрошеные мысли. Вспомнилось, как я попала в приют. Случилось это год назад, когда «сердобольные» соседи сожгли дом моих родителей. Мне было очень горько потерять его, но людей можно было понять, в то время многие так поступали. Родители умерли от болотной чумы, которая свирепствовала в наших краях почти пять лет и свела на тот свет немало народа. Соседи просто побоялись, что заразу разнесут крысы, блохи или бродяги, готовые поискать добро даже в таком доме. Из-за этого его и подожгли вскоре после их смерти.

Моим бедным родителям не повезло, лекарство от чумы было найдено королевскими магами спустя пару месяцев после того, как их не стало. А меня спасло от нее то, что я жила и училась в соседнем городе и давно не видела родителей.

Трактир, который они устроили на первом этаже нашего дома, давал мне возможность учиться в институте для благородных девиц, к которым я никакого отношения не имела. Если сказать прямомне в нем совершенно было не место, но папа очень гордился мной и хотел дать лучшее образование, какое только мог. А с деньгами можно было устроить и это. Поэтому он отправил меня учиться в Ринтон, ближайший город, где благородство и деньги были почти эквивалентны.

Я проучилась там два года и узнала, что моих родителей не стало, только когда директриса выставила меня со всеми моими пожитками за порог, не получив оплаты за следующий месяц. А когда я вернулась в родной город, оказалось, что не стало и дома, в котором прошло все мое детство. Мне было тогда уже пятнадцать лет, я была достаточно взрослой, чтобы жить без посторонней помощи, если бы было где. Но жить мне было негде. Из родственников, еще не отправившихся в храм к Хранительнице, у меня осталась только тетка Котлета, о которой мне даже не хотелось вспоминать.

На мое счастье, король Альвадо был добрым и мудрым правителем, он всячески помогал бедствующим людям, вдовам и детям-сиротам, таким, как я. Приюты работали по всей стране и принимали детей до шестнадцати лет. В один из таких я и пошла, вся в слезах, с четырьмя платьями в чемодане и с абсолютным непониманием, как мне дальше жить.

Сначала меня не хотели принимать из-за моего возрастая была слишком взрослой. Но как только наставница узнала, что я умею читать, писать и считать, она передумала. Как оказалось, она взяла меня, чтобы использовать для своих нужд. Тем не менее она преподнесла это как великодушный поступок и забрала себе в награду за него два лучших моих платья, сказав, что сироте не подобает иметь больше необходимого.

Работы на меня навалилось гораздо больше, чем я могла себе представить. До обеда все мое время уходило на составление скучнейших документов и писем с просьбами передать на содержание бедных сирот больше денег и описанием, куда и на что были потрачены уже полученные. Половина золота, поступающего в приют, по моим расчетам, уходила не на содержание сирот, как это заявлялось, а на содержание тех, кто этих сирот содержал.

А после скудного обеда мне приходилось идти в корпус с новорожденными и кормить, стирать, прибирать без конца, и все это под непрекращающийся плач вечно недовольных младенцев. Впрочем, другие взрослые дети делали почти все то же. Приют наполовину держался на труде таких же подростков, как и я. От усталости мы еле добирались до кроватей каждый вечер, и то короткое мгновение, которое у меня оставалось перед сном, я жалела, что пришла сюда.

Так я прожила полгода, пока однажды не выдержала и не сказала наставнице, что я больше так не могу и отказываюсь вести за нее всю бумажную работу, что я сама еще несовершеннолетняя и не могу трудиться больше, чем она сама и весь ее персонал. Наставница обозвала меня неблагодарной дрянью и отправила к самой лютой воспитательнице, какая была в приюте, ведьме Мут. Ведьмой она на самом деле не была, так ее прозвали за жестокость. Основной ее обязанностью были физические наказания провинившихся детей, и это у нее получалось выше всяких похвал. Ведьма Мут наказывала меня по категории «крайне строго». Я неделю не могла сидеть и пролежала в больничном крыле с компрессом на том самом месте.

Наставница ожидала, что после этого я вернусь к обычным своим обязанностям, но мне было так обидно, что я опять отказалась работать  на этот раз из гордости. Наставница чуть не взорвалась от злостиза эту неделю ей пришлось самой делать все то, что делала я, и ей это не понравилось. Сначала она кричала, потом как-то неестественно переключилась на лесть и уговоры. Но у нас в институте даже был предмет «Лесть и уговоры», так что я не поддалась  и опять попала к кошмарной Мут, которая на этот раз превзошла саму себя. Потом я опять долго лежала больная.

Как раз в это время случилась очередная королевская проверка, смотритель заинтересовался причиной моей болезни, и несмотря на то что нянечки юлили как могли, здоровый компресс на моих ягодицах выдал их с потрохами. Не знаю, что он говорил потом наставнице, но больше меня не трогали. Ненавидели, но не трогали.

Как оказалось, после этого наставница стала активно искать способ от меня избавиться. И нашла. Тетка Котлета согласилась меня принять. И меня тут же снарядили в дорогу, хоть я и сопротивлялась.

На самом деле тетку звали, конечно же, не так, ее звали Эльза. Котлетой ее прозвал еще мой отец, когда его брат, дядя Фелар, приехал к нему жаловаться на тетю в очередной раз.

 Я говорил тебе, не женись на этой холодной котлете,  сказал он, хотя на самом деле жалел его.

Уже тогда я видела, что дядя Фелар ее боится. И его можно было понять. Тетя Котлета, высокая и тощая, всегда была всем и всеми недовольна. Ее сухое лицо вечно кривилось, а на голове торчала гулька из темных с проседью волос, смещенная набок и в самом деле похожая на котлету.

Я увидела тетушку впервые, когда мне было три года. Мы всей семьей приехали навестить ее и поздравить с рождением очередного ребенка, уже третьего по счету мальчика. Я случайно разбила чашку с желтой розочкой и осталась без еды и воды на сутки. Даже двоюродные братья, всегда радующиеся чужому горю, почему-то не злорадствовали.

Мне доводилось бывать в ее доме еще несколько раз, но никогда это не заканчивалось хорошо. Тетушка Эльза ненавидела меня. Хотя, возможно, она ненавидела всех. Если бы она случайно стала героиней книги, из нее вышла бы неплохая злодейка.

Карета остановилась на минуту и отвлекла меня от моих воспоминаний. Кучер выгрузил тощую стопку писем встречающему нас сельскому почтальону. «Чудо, что тут вообще кто-то умеет читать»,  подумала я, когда карета снова заскрипела и тронулась, увозя меня к ненавистной тетке Котлете.

От шума начинала болеть голова, но я знала, что худшее еще впереди. Хотелось бы мне знать, зачем я ей понадобилась? Может, съесть меня хочет? Это многое бы объяснило. Мне понравилась эта мысль, и я стала придумывать историю про тетушку-людоедку, про ее детей-упырят и про наставницу интернатакровопийцу, которая с ними в сговоре. Вместе по ночам они совершают ужасные злодеяния, переходя из дома в дом, превращаются в огромных кошек или крыс, воруют детей и