Иппокризия опустила голову на бортик, бездумно глядя как мокрые пряди колышутся в воде, а над водой клубится легкий парок. Не такой уж легкий. И не только над водой. Казалось, плотная струйка белого, но почему-то с цветными искрами, тумана выползла из спальной пещеры. Или и правдапоказалось?
В соседней комнате скрипнул стул. Будто на него уселся кто-то массивный тяжелый
Кто там? настороженно окликнула Криза. Не любила она такие шорохи, еще с человечьих времен не любила. Обычно они означали, что где-то рядом затаился очередной гхм, да, рыцарь жаждущий снять с нее проклятья, а заодно ужи все накопления, включая имущество движимое и недвижимое. Могли б, и чешую ее алхимикам продали р-р-рыцари!
Ей не ответили. В спальной пещере стояла полнейшая тишина. Она еще прислушалась и покачала головой: она больше не в человеческом мире, она в Ирии, и может при желании целоваться с местными драконами хоть до распухших губ, не боясь ни потерять второй облик ни умереть ровно через год, как сулит ее проклятье. Другое дело, что желание у нее сейчас только однозарыться в меха и спать-спать-спать
Она выбралась из воды, натянула домашнюю туникук штанам, которые с такой охотой носили змеицы, она до сих пор испытывала смутное недоверие. Промакивая волосы полотенцем, вернулась в спальню.
Ну здравствуй, Криза. Давно не виделись. раздавшийся из-за спины негромкий голос заставил ее резко обернуться.
Ты! выдохнула она, роняя полотенце
Взметнулся туманный плащ Короткий резкий удар опрокинул ее во тьму.
Год назад
Темнота отступала медленно. Нехотя. Отползала, шипя, как набежавшая на берег волна. Ненавижу волны. Ненавижу воду. Он согнулся пополам, задыхаясь от боли в груди и забился в кашле, выплескивая из легких воду с мерцающими в ней искрами. Чьи-то грубые, беспардонные руки тут же схватили егоон попытался ударить, но только бессмысленно взмахнул крыльями нет, руками. Его попыток даже не заметили: перевернули, хлопнули по спине, острая, как шило, коленка надавила на живот, и он опять зашелся приступом кашля, извергая воду, кажется, разом с легкими. А потом тьма снова накрыла его с головой, и он рухнул в черную воронку, погружаясь все глубже и глубже.
Когда очнулся снова, то ощутил мягкое покачивание, как в лодке. Лежал, чувствуя себя под черным куполом неба мухой, которую накрыли чашкой. Разозлился, попытался поднять голову. Серебристо-фиолетовый свет луны заливал высокую фигуру на черном фоне небесбудто силуэт, прорезанный в черной ткани. Фигура орудовала шестомприподнять, оттолкнуться, снова приподнять Покачивание, плеск Он хотел окликнуть гребца, но из пересохшего горла вырвался только невнятный хрип, усилие оказалось непомернымболь вспыхнула сразу в шее, в спине, в груди и он уронил голову, гулко стукнувшись затылком. Вокруг клубился тумансквозь белую пелену то и дело сверкали цветные искры. Казалось, туман клубился и у него в голове, погружая в тошнотворное забытье. Когда он очнулся в третий раз, вокруг царила тьма.
Пахло прогорклым жиром, затхлой водой и немытым телом. Немытым теломсильнее всего. Он брезгливо сморщилсявонючие человечки! и попытался пошевелиться: сейчас встанет и выкинет вонючку вон. Убьет уже потом, на свежем воздухехуже самих человечков пахнут только их трупы. Пошевелиться получилось, встатьнет. Запах почему-то только усилился. С трудом он сумел повернуть голову: под его взглядом недавно еще густая тьма словно протаивала, сменяясь прозрачным серым сумраком, и он увидел А что, собственно, он увидел? Он полежал, хлопая глазами. Рядомпротяни руку и коснешься, если бы он только мог протянуть рукубыла стена? Он засомневался: стенаэто камень, украшающие ее самоцветы, на худой конецдерево или глина, как в убогих человечьих поселениях Эта стенка казалась плетеной, как туесок.
Он бы еще долго лежал, медленно моргая и также медленно ворочая в голове тяжелые, как камни, и тягучие, как патока, мысли, но на переплетённой лозе замерцали оранжевые пятна, раздался шорохтак шуршит чешуя. Но склонившееся над ним лицо было человечьим. Женским. Белая-белая кожа, будто обладательница ее никогда не была под солнцем. Такие же белые волосымокрые, он чувствовал капли, падающие со свисающих ему на грудь тонких, похожих на веревочки, косиц. Со смутным разочарованием понял, что женщина немолода: рука, поставившая рядом с ним плошку с плавающим в жиру фитильком, была морщинистой, с крупными, вздувшимися венами. Женщина завозиласьон почувствовал бережные, аккуратные прикосновения. Кажется, что-то сняли с его грудион ощутил холодок, и к резкому запаху немытого тела добавился еще и запах крови. Женщина одобрительно прицокнула языком, и исчезламимо заструился толстый чешуйчатый змеиный хвост. Стало светлее, потом светлое пятно заслонил человечий силуэт и негромкий старческий голос позвал:
Митрошка! Иди сюда, пострел!
Змеиный хвост извернулся, и женщина снова оказалась рядом.
«Никса». понял он, морщась от отвращенияникс он не выносил: ни змеи, ни человеки. Особенно сильно не выносил после того, как эта наглая человечка, Криза, осмелилась сказать, что никсы мало чем отличаются от драконов, только у тех змейский и человечий облик проявляются по очереди, а у никсодновременно.
Криза! Он вдруг вспомнил все и сразу: рассветное небо и мощные челюсти, смыкающиеся у него на гребне. И боль, беспомощность, еще более страшную от того, что ничего подобного он не ожидал! Он судорожно дернулся.
Тихо-тихозашелестел негромкий голос. Потерпи чуток! Митрошка, ну, где ты там!
В ногах снова возникло светлое пятнона сей раз он сумел понять, что от входа откинули плетеную из травы занавеску, впуская тусклый дневной свет. Внутрь на четвереньках заполз тощий человечий мальчишка:
Здесь я, чего орешь, старая? Если до сих пор не сдох, значит, и сейчас не сдохнет!
Поговори у меня! Помоги перевернуть.
Его ухватили еще одни руки, на сей раз совсем неласковые, послышалось короткое хеканье и точно мешок, перекатили на бок, так что он с размаху ткнулся носом в плетеную стенку. Маленькие, но крепкие ладошки уперлись в плечи, а смутно знакомая острая коленкапод поясницу и он взвыл от боли, когда на спине вдруг что-то рванули, отдирая с хрустомему показалось, что клок его собственной шкуры!
Тихо-тихоснова забормотала никса. Воды чистой мало, повязку не размочишь, так отдирать пришлось Сейчас перевяжу, промою, будешь ты у нас молодцомпозади захлюпало, а потом по спине прошлось мокрое, холодное Больно! Невольный стон вырвался из груди и снова женщина ласково зашелестела. Еще чуть-чуть
Да какие тихо, какие чуть-чуть! Он ведь помнил! Как гонял эту недодраконицу Кризу по всему небу Пока эта тварь, не владеющая огнем, ни даже водой или воздухом, каким-то невероятным способом сумела его нет, не победить, разве можно назвать подлость победой? Переиграть! Как она там орала«я лекарь!» И полосовала когтями его крылья. Да как она посмела она лечить должна, а не использовать свои знания вот так гнусно Ну, ничего! Он жив и он ее золой пустит! Вот сейчас перекинется он снова взвылеще одну повязку отлепили от ноги, сквозь звон в ушах тихим рокотом долетали успокаивающее бормотание никсы и короткие злые реплики мальчишки.
Он и мгновения больше не собирался это терпеть! Сейчас он превратится и уберется как можно дальше из вонючей никсовой норы, а уж потом подумает, что ему делать. Он привычно напрягся, с мимолетным злорадством представив, как разлетаются в клочья плетеные стены и низко нависающий потолок, как что-то недобро бурчащий человечек отлетает прочь от разворачивающегося крыла и пусть будет благодарен, если его походя не придавят лапой Он напрягся и
Ничего. Он по-прежнему лежал, уткнувшись носом в стенку, а никса и мальчишка возились с его ногами ногами, не лапами! В груди словно ледяная змейка зашевелилась. Он напрягся еще, точно надеялся выдавить привычный и родной драконий облик на поверхность
Ничего.
Заживает как на оборотне! никса засмеялась. Только вот тут и тутее холодные влажные пальцы коснулись его спины и затылка. Сперва затягиваться начали, а теперьона не закончила.