Ранняя пташка - Джаспер Ффорде страница 2.

 Значит,  спросила актриса, кивая на то, что осталось от миссис Тиффен,  ей дали прибежище? 

 Муж, на пять лет.

Большинство тех, кому я говорил об этом, выражали свое негодование: но только не актриса.

 Должно быть, он очень ее любил.

 Да,  согласился я,  он отдал все, чтобы ее защитить.

В то время как мистер Тиффен считал свою жену человеком с глубокими неврологическими проблемами, мы видели в ней только еще одну жертву Зимы. Игра на бузуки представляла собой всего лишь странность, рудиментарное воспоминание, сохранившееся в сознании, когда-то искрящемся особенностями характера и творческой энергией. Практически весь головной мозг миссис Тиффен исчез; оставалась только пустая черепная коробка.

С громким шипением и свистом поезд подкатил к вокзалу Аберсинона. Пассажиры двигались по платформе с достойным одобрения молчанием, что было вполне объяснимо: те, кто сейчас спешил к уютной усладе сна, слишком устали, чтобы праздновать, а у тех, кто собирался зимовать, в мыслях господствовали тревоги и заботы предстоящих одиноких шестнадцати недель. Слов почти не было; пассажиры выходили из вагонов и садились на поезд, и даже стук молоточка путевого обходчика, казалось, потерял свою обычную звонкость.

 Когда речь заходит о близких родственниках, суды, как правило, проявляют благосклонность,  тихим голосом заметила актриса.  Заметьте, прибежищеэто прибежище.

 Суда не будет,  сказал я.  Ее муж умерпогиб с честью.

 На мой взгляд, лучшая смерть,  задумчиво произнесла женщина.  Надеюсь, со мной случится то же самое. Ну а вы? У вас за плечами много Зим?

 Эта будет первой.

Она посмотрела на меня с таким изумлением и потрясением, что мне стало не по себе.

 Первая Зима?  повторила актриса.  И вас отправили отлавливать лунатиков в Двенадцатый сектор?

 Вообще-то, я не один,  возразил я,  нас

 первую Зиму нужно проводить в помещении, проходя акклиматизацию и записывая свои впечатления,  продолжала она, не обращая на меня внимания.  Я потеряла слишком много зеленых новичков и знаю, о чем говорю. Как вас заставили? Вам угрожали?

 Нет.

В этом не было необходимости. Я вызвался добровольно, с радостью, восемь недель назад, во время праздника по случаю Обжорного четверга.

Обжорный четверг

Обжорный четверг уже давно считался первым днем обильного чревоугодия, когда приходила пора баловать себя всевозможными диетами, позволяющими быстро набрать жирок, и дать себе зарок воздерживаться от греха физических упражнений, быстро прогоняющих лишний вес. Еще вчера можно было бежать за автобусом, и никто даже глазом не повел бы; завтра же на такой поступок будут хмуро взирать как на чуть ли не преступную безответственность. На протяжении двух месяцев до Засыпания, знаменующего собой начало зимней спячки, каждая калория считалась священной; велась напряженная борьба за сохранение каждой унции веса. Весна радушно встречала только тех, кто позаботился о запасах жира.

Тощий Пит уже спит, голодный, кожа да кости.

Тощий Пит уже спит, а смерть спешит к нему в гости.

По своей работе в качестве помощника управляющего приюта я подчинялся обыкновенно сговорчивой и исполнительной сестре Зиготии, из чего следовало, что приготовления к празднеству Обжорного четверга ложились в основном на мои плечи. И хотя это создавало простор для критики в мой адрес, в то же время мне предоставлялась желанная возможность отдохнуть от нудной рутины хозяйственных забот в Приюте коллективных родителей Святой Гренеты . По сути, для Обжорного четверга требовались всего три вещи: обеспечить в достатке еду, обеспечить в достатке стулья и проследить за тем, чтобы сестра Плацентия не дорвалась до джина.

Первой пришла Меган Хьюс. Она провела в приюте двенадцать лет, прежде чем ее удочерила состоятельная чета из Бангора. Насколько мне было известно, она вышла замуж за какого-то большого шишку в империи «Традиционные чайные комнаты миссис Несбит» и теперь была одной из попечителей приюта Святой Гренеты: мы продавали компенсационные пособия за детей таким людям, как Меган, видевшим во всем, связанном с детьми, что-то нестерпимо грубое и грязное . На самом деле была определенная доля иронии в том, что она работала в «Упкнасе»  Управлении контроля за населением,  следя за тем, чтобы другие женщины прилежно исполняли свои обязанности. Мы с Меган не виделись уже пару лет, однако в прошлом она неизменно говорила мне, как восторгалась мной, когда мы вместе воспитывались в Приюте, и какие большие надежды я подавал.

 Кривой!  изображая возбуждение, воскликнула Меган.  Ты выглядишь просто восхитительно!

 Спасибо, но теперь я Чарли.

 Извини, Чарли.  Она помолчала, собираясь с мыслями.  Я постоянно вспоминаю тебя и Святую Гренету.

 До сих пор?

 Да. И,  добавила Меган, подавшись вперед,  знаешь что?

Ну вот, начинается.

 Что?

 Я всегда так восторгалась тобой, когда мы вместе воспитывались в Приюте! Ты всегда улыбался, как бы плохо тебе ни было. Настоящий вдохновитель.

 Мне не было плохо.

 Но у тебя был такой вид, будто тебе плохо!

 Внешность может быть обманчивой.

 Ну да, конечно,  согласилась Меган,  но я точно говорю: от тебя исходило какое-то трагическое вдохновение, как будто ты в семье неудачник, но стремишься во всем видеть светлые стороны.

 Мне приятно это слышать,  сказал я, давным-давно привыкший к ее выходкам,  но могло бы быть гораздо хуже: я мог бы родиться без такта и сострадания и быть мелочным, жутко снисходительным и зацикленным на себе.

 Тоже верно,  улыбнулась она, беря меня за руку.  Нам с тобой так повезло! Я тебе говорила, что получила повышение в «Упкнасе»? Тридцать четыре тысячи плюс машина и жилье.

 У меня с плеч свалилась огромная ноша,  сказал я.

Меган просияла.

 Ты просто прелесть! Ладно, мне пора бежать. Пока, Кривой.

 Чарли.

 Верно. Чарли. Вдохновитель.

И она двинулась дальше по коридору. Было бы так легко проникнуться к ней сильной неприязнью, но я, если честно, не испытывал к ней вообще никаких чувств.

Следующей из тех, на кого я обратил внимание, пришла Люси Нэпп. Мы с ней ежедневно виделись на протяжении восемнадцати лет, пока она не покинула приют и не поступила в училище «Зимних технологий». В приюте дружба возникает и угасает, но мы с Люси постоянно оставались близки. Все те шесть лет, прошедших после того, как она покинула приют, мы с ней разговаривали по крайней мере раз в месяц.

 Привет!  сказал я, и мы ударили кулаком по кулакуэто было что-то вроде тайного приветствия, существовавшего с незапамятных времен.

Это по нашей с Люси вине на лице Святой Анесте2зии, украшающем фриз под сводом, до сих пор красовалось засохшее пятно от пирога с карамелью, напоминание о незабвенной потасовке из-за ужина, случившейся в девяносто шестом году. В штукатурке даже зияла выбоина в том месте, где Донна Тринкет, решительно настроенная побить рекорд времени проезда по коридору первого этажа на роликовых коньках, налетела на стену из-за лужи кетчупа, беспечно пролитого на пол кем-то с кухни.

 Так что там насчет твоего перехода в «Зиму без страха»?  спросила Люси, как мне показалось, с оттенком дружелюбной насмешки.

 Все, что угодно, лишь бы выбраться из этой дыры,  ответил я.  Но я вовсе не хочу сказать, что могу только продавать Зимние страховки с дополнительной выплатой на преобразование и обязательной выплатой на трансплантацию. Есть еще полное страхование жизни, с медицинским обслуживанием, включая зубоврачебную помощь, страхование от пожара и несчастных случаев, не говоря про обморожения. Ну что думаешь?