Вот и ужин прилетел!
Квач, это оборотень. Не заразимся?
Не, он не совсем оборотень. Видишь, кровь еще не превратилась, Квач ловко отделил огромные крылья и взял тушку за лапы. Малой, иди гильзы подбери.
В общем-то гильзы, пожалуй, вряд ли пригодятся, их нечем снарядить, но не стоило парню рядом торчать. Оборотень мог и взорваться, если сердце уже поменялось. Бывало такое, что кровь живая, а сердце уже нет, и тогда оно взорвется почти сразу, оставшись без охлаждения. Но тут вроде бы все так, как бывает у начавших превращаться: металл и пластик снаружи, а внутри все вполне еще живое, без признаков превращений. Квач вдруг подумал, что, возможно, орел потому и промахнулся, что пока не оборотень? Те-то меткие со своими стеклянными глазами
Костер в Степи виден очень далеко, поэтому пришлось разводить его в ржавом остове какого-то агрегата. Согнув почти пополам подобранный по пути лист металла, Квач уложил в него тушку, ободрав предварительно пластиковую кожу и установил импровизированную жаровню на огонь.
Серое небо потихоньку темнело. Ветер не стихал, и иногда врывался в проемы, срывая дым над железом. Тогда пламя костра начинало сопеть и метаться, словно стараясь улететь через проем окна в мрачное небо.
Малой сидел на ржавой крыше, старательно вглядываясь в Степь. Минут через двадцать, Квач ткнул лист ногой, отодвигая немного его от углей и посыпал ароматное мясо солью. Запах от поджаривающейся орлиной тушки дразнил. Хотя мясо большой птицы точно не было деликатесом, но голодным и так хорошо.
Еще минут через десять, потыкав прутиком мясо, Квач отодвинул ножом металл от костра и стукнул в крышу:
Готово, Малой! Принимайся за работу.
Спрыгнув со своего наблюдательного пункта, парнишка с энтузиазмом принялся отрезать куски от тушки. Квач же оторвал ногу птицы и как-то механически, словно и не голодал чертову уйму времени, принялся пережевывать ее остатками зубов. Не то, чтоб невкусно совсем, просто аппетит почему-то не просыпался. Может и потому, что возникший еще днем озноб никак не проходил. Квач старательно не замечал недомогания: простудиться не страшно. Даже лучше, чтоб это была простуда. Но такое чудовряд ли.
Он посмотрел на Малого и буркнул:
Ты на меня не смотри. Жуй давай!
Ели они молча. Через десять минут от орла осталась только горстка костей. После обильной трапезы клонило в сон.
Малой, ты последи за округой, только не спи. Я подремлю чутка, а потом тебя сменю.
Хорошо. парнишка кивнул, достал револьвер и взвел курок.
Квач прекрасно знал, что первая вахта легче, если не слишком долгая. Потом, понятно, малыш задрыхнет, и до этого момента его надо будет сменить. Квач поудобней устроился в ржавом нутре машины и постарался отключиться, но не спалось. Мысли одолевали разные. Вспомнился уютный дом, с настоящим чугунным люком, даже с буквами ГК. Черт его знает, что это означает. Затем мысли перескочили на совсем ранние воспоминания. Много забылось, и тогда в воображении мелькали размытые образы, но иногда очень яркие картинки вдруг вплывали из-за завесы тумана, фокусировались, проявлялись в каждой своей подробности. Даже царапинка на мизинце после "охоты" и лист подорожника, обильно смоченный слюной, на ней. И как в детстве они ловили кузнечиков с металлическими ножками, растущими из пластмассового тельца. Малыши наступали на насекомых и с громким визгом отпрыгивали, когда ногу жалила маленькая вспышка. Они называли это игрой в искорку. Выигрывал тот, кто не получит ни одного ожога на ступне. А как-то на уроке один из Знающих объяснил, что искорка этародня той мощной и непостижимой силе, которая заставляет ночью гореть свет. И что так Генератор делает Территорию неприступной твердыней.
Затем вспомнился Жрец, который всегда проповедовал, положив руку на бок Генератора. Он объяснял, зачем необходима подушная дань в виде еды и топлива для властей и Стражей Говорил, что они отвечают за спасение душ и безопасность территории. И хотя все знали: когда наступает ночьСтражи стоят у дверей Вождя, но верили. В большинстве своем, по крайней мере. Наверное, Жрец дарил надежду, что хотя бы там, за Темной Степью, праведники найдут Солнце. Да, он говорил так и говорил, что спасутся те, кто не жаден и Солнце для них никогда не скроется за тучами.
Квач только сейчас неожиданно понял, почему не верил в Солнце за Темной Степью столь безоглядно, как его соседи: Жрец никогда не оставался голодным. Он был самым толстым и хорошо одетым жителем Территории. После Вождя, конечно
Давно все. Очень давно.
А какие цветы были тогда..! Желтые, словно ворсистые, они весной покрывали поля. Из резных листьев получался вкусный салат. А еще, эти цветы стояли в стеклянной вазочке
Наверное, Квач задремал, потому что грохот выстрелов застал его врасплох. Одиндва три выстрела разметали видения в клочья. Хорошо хоть шляпа смягчила удар о крышу, когда он подскочил.
Квач бесшумно вывалился наружу и снял оружие с предохранителя. Но вокруг все было тихо. Только шорох травы да поскрипывание какой-то старой железяки.
Ты жив, малыш? Помочь?
Не, все уже. Змея просто.
Квач обошел остов. Сон окончательно улетучился, осталась зябкость и сладкие воспоминания о прошлом. Цветы
Да, Малой отстрелялся хорошо. Все три пули попали в цель. Одна разорвала металлический сегмент, вторая расплющила голову, третья перебила хвост. Ни одного заряда мимо. Хотя смертельным был любой из трех, но, все равно, неплохо.
Кристаллические клыки монстра вонзились в землю. Крови не было, только вонючая черная жижа стекала из под пластин. Этот гад ползучийстопроцентный оборотень. Квач приложил палец к грудной пластинегорячая. Значит, скоро взорвется сердце, его уже не сблокировать.
Квач схватил Малого за руку и оттащил подальше.
Сейчас рванет!
Спустя десяток секунд, сердце с глухим звуком взорвалось. Вспыхнул голубоватый свет. Сегменты вспучились. Из раны пополз вонючий дымок, словно кто-то кинул в костер оплетку кабеля.
А чего три раза стрелял? Одного бы хватило.
Малой виновато пожал плечами.
Страшно Он шевелился еще.
Квач оторвал торчащий из машины металлический прут и отодвинул змею подальше, чтобы мелкие твари не тревожили ночь.
Иди, ложись, Малой, поспи. Я подежурю.
Ага, давай. Разбуди, когда сменяться.
Конечно!
Ночь снова наваливалась, сбила с толку, попыталась утащить в сон. Вродде бы там, внутри, он страдал от бессонницы, а теперь приходилось вращать глазами, трясти головой и морщить нос. Сон обиженно отступал, но явно бродил где-то поблизости, ожидая, когда человек сдастся.
Ветер потихоньку стих. Костер погас. Изо рта шел густой пар. Ночь эта была чуть светлей, чем обычно. Жрец почему-то называл такие дни полнолунием.
Неожиданно потянуло смесью запахов расплавленной пластмассы и жаренного мяса. Не сильно пахло, но ощутимо. Значит, где-то в Степи рождался новый монстр.
Когда появился первый человеческий оборотень, над всей Территорией стоял такой же запах.
Никто не возражал, когда Рыжуха, день ото дня становившаяся все больше похожей на помесь паука с ящерицей, стала вдруг жрать пластик. Мусора хватало, и это даже посчитали благом. Она смешно бегала, шурша пластинками панциря. Все относились спокойно, когда существо посыпало округу самым настоящим песком в качестве испражнений. Ребятня каталась на спине многоногого монстра. Было весело, смешно до той поры, пока не выяснилось, что оборотень внутри меняется гораздо медленней, чем снаружи.
Знание пришло с кровью. Маленькую Рёву паук разорвал на глазах у матери. Рыжуха превратилась в стремительное и безжалостное нечто, охота на которого стала смертельно опасной. Охотники умирали даже не успевая заметить оборотня. А когда паук угодил в ловушку и был убит, то через пять минут труп взорвался и труп, прихватив с собой пару Охотников.
С той поры Территория начала вымирать. Становившиеся оборотнями не покидали свои бункеры и землянки. Они с одинаковым удовольствием жрали и отбросы, и живых людей, оставляя только песок за собой. Никто не знал, почему превращаются люди, но теперь каждый был сам за себя. Боязнь заразы разобщила племя.
Чувствуя приближение сна, Квач решил пройтись и размяться. Он заглянул в машину: Малой сладко похрапывал, свернувшись комочком. Ночь текла вокруг то фосфоресцируя чьими-то глазами, то скрежеща металлом.