Как из этого можно устроить потеху, Сквернавец пока не видел, но чувство значительности продолжало витать в воздухе, так что он попытал счастья ещё разок.
Как ты сюда попала?
И она пустилась объяснять.
Мама с папой решили свозить меня во флоридский Диснейленд. Из Вирджинии мы свернули на юг. Потом остановились в Джорджии, чтобы пообедать, и моя старшая сестра отравилась едой; её затошнило, и она запросилась из машины. Папа не хотел останавливаться, ведь мы ехали по автобануну, сами понимаете, и поблизости не было стоянок. Но иначе сестрёнка испачкала бы весь салон, и мама велела ему давить на газ. Я не видела в том, чтобы её стошнило прямо в машине, ничего плохого. Воньэто даже забавно. Но мама бы такого юмора не поняла
Значит, проезжаем мы развилку, где дорога раздваивается на северную и южную, и посреди растут деревьянастоящий маленький лес. Папа замечает уходящую туда тропинку, притормаживает и сворачивает на неё, поглубже в чащу и подальше от шоссе. Потом останавливается, мама вытаскивает из машины сестру, и они исчезают в кустах. Ну, я и выбралась оглядеться и знаете, всё стало каким-то другим. Волшебным, что ли! Я была просто очарована. Но потом вернулись мама с сестрицей, мы уселись обратно в машину, папа развернулся и поехал назадк главной дороге. Однако не мог её отыскать.
Я сказала: «А вдруг это волшебный лес, и мы найдём тут пряничный домик с милой старушкой, которая пригласит нас внутрь?» Мне это казалось очень смешным, но никто даже не улыбнулся. У взрослых вообще туго с чувством юмора, а сестре было не до этого. Про чувство юмора у взрослых я поняла ещё тогда, когда пошутила насчёт маминой фантомной беременности: ведь тогда должен был родиться фантом? За это она отправила меня под домашний арест и оставила без десерта. Можете в это поверить? А когда папа так и не смог найти шоссе, она начала кричать на него за то, что свернул в глушь и по-дурацки заблудился, а он всё отрицал. Ну, а потом я увидела древопутану и сказала: «Нет, ну это точно Ксанф!», но они не поняли, что я имею в виду, потому что я одна в семье читала про Ксанф. В том, что касается чтения, остальныенастоящие питекантропы.
Папа проехал прямо под древопутаной, несмотря на мои уверения, что мы в Ксанфе. Наконец, мама сказала, что они поверят, только если я покажу им магию во плоти.
А тропа всё продолжалась, понемногу превращаясь в шоссе троллей, но папа подумал, что придорожный знакпроделки шутников. Потом я увидела кентавра и закричала: «Останови машину! Посмотрите все налево!». Они последовали моей просьбе, и я с удовольствием отметила, как отвалились челюсти у всех троих. Кентавр тоже увидел машину и замер; думаю, прежде он никогда ничего подобного не лицезрел. Он убежал. И всё же эффект его присутствия не испарился; мои родители почти поверили в магию.
Наконец, мы приблизились к Провалу, и пришлось остановиться. Я сказала им, где находится невидимой мост к замку Ругна, и, когда мы пересекли ущелье, они поверили целиком и полностью. Так мы попали к королю, и я хотела попросить его о маленьком домике, где мы могли бы поселиться, но папа с мамой стали расспрашивать, как вернуться в эту ужасную Обыкновению. К счастью, пока этого никто не знает, поэтому, пока они ломают головы, я иду к доброму волшебникувыяснить, как остаться тут. Ну, то есть, другой шанс у меня вряд ли появится, потому что ведущая в Ксанф тропа, скорее всего, исчезнет и возникнет где-нибудь в другом месте.
Сквернавец поразмыслил. Целая семья обыкновенов застряла в Ксанфе, и младшая из них прямо-таки жаждала пустить здесь корни. Вероятно, добрый волшебник найдёт способ удовлетворить её желание, и малявка будет прыгать от счастья до конца своих дней, сбежав в мир своей мечты. Проект казался достойным.
Больше Сквернавец не проронил ни слова. Он скользнул в лимб и вернулся на пару дней назад. А достигнув нужного момента, направился на север, разыскивая точку проникновения обыкновенов в Ксанф.
Путешествие в лимбе тоже занимало время, но это не имело значения, поскольку его настоящую жизнь оно никак не затрагивало. Сквернавец скользил туда-сюда в промежутке между одним и двумя днями назад, пока не вычислил примерную область, где они могли попасть на магический полуостров. Чуйка в лимбе действовала не так хорошо, как в реальном мире, но Сквернавец был спокоен. Он знал: долго это не продлится. Наконец, он увидел семью, сидевшую в автомобиле, который без их ведома проехал сквозь прореху в ограждающем Ксанф волшебном щите. Отлично; Сквернавец их засёк.
Потом он шагнул на час раньше их прибытия и остановился у самой границы, отделявшей магический мир от обыкновенного. Собрав кучу бурелома и подтащив его к тропе, он закидал её ветками, образуя заслон. Благодаря его усилиям, дорога стала казаться совершенно непроходимой.
Вовремя. Странного вида коробка на колёсах уже приближалась. Теперь она останется за пределами Ксанфа, и обыкновены никогда не узнают, что потеряли.
Сквернавец расслабился, позволяя временной воронке вернуть себя в настоящее. Он выскочил в том же месте и времени, откуда ушёлна тропе, по которой сопровождал девочку. Вот только теперь там уже не было девочки. Обыкновенка по имени Мелодия Айрин никогда не появлялась в Ксанфе.
Сквернавец довольно потёр руки. Он только что совершил ещё одно плохое деяние. Лишил феноменального опыта целую семью, а малявкумечты всей её жизни. Его настроение улучшилось.
Подлый человек продолжил свой путьв том же направлении, что и до этого, в надежде наткнуться на что-нибудь куда более значительное, чем простая девчонка. И вскоре увидел ещё одну путешественницу. На сей раз это была старушка.
Прошу прощения, юноша, обратилась она к нему. Вы не подскажете, который сейчас год?
Тысяча сотый, отозвался Сквернавец, пока не находя причин её обманывать. Похоже, старушка давно уже жила прошлым и вполне могла пропустить последние несколько лет, от чего и выглядела слегка неуверенной.
Тысяча сотый! изумлённо воскликнула она. А замок Ругна ещё не развалился окончательно?
Почему-то новый вопрос насторожил его не меньше предыдущего. Но всё же пока можно было продолжать говорить правду.
Нет.
Приятно слышать. Я боялась, что за эти восемьсот пятьдесят лет с ним что-нибудь случилось.
Всё страньше и страньше.
Могу ли я поинтересоваться, вежливо начал он, помня о том, что вежливостьлучший способ добыть из старушек информацию, кто вы?
Я чародейка Гобеле и обладаю талантом ткать магические гобелены. В результате одной затруднительной ситуации, подробностями которой я вас утруждать не буду, моё тело превратилось в волшебное семя, и проклюнулось оно лишь недавно, благодаря чему я вернулась к своему истинному облику. Сейчас следует постараться, чтобы снова найти в Ксанфе своё место. Надеюсь, волшебные гобелены всё так же пользуются спросом.
Сквернавец помнил чародейку Гобеле, благодаря урокам истории в школе кентавров. В замке Ругна ей точно обрадуются. Одна из её работ украшала тамошнюю детскую. Гобелен показывал всю географию и историю Ксанфа и считался главным источником развлечений. Разумеется, и другие полотна чародейки спросом пользовались бы не меньшим. Имя Гобеле прогремит на весь нынешний Ксанф, как только пойдут слухи о её возвращении.
Следовательно, опять предстояло вмешаться и изменить ход событий, чем Сквернавец и занялся незамедлительно. Он скользил, пока времени и пространству, пока не нашёл место, где из семени чародейка пробудилась к жизни. Этому поспособствовал ливень. Сквернавец передвинулся на час раньше, поднял сухое семечко и предусмотрительно сунул его в не менее сухое древесное дупло. Да ещё и кусочком коры прикрыл, чтобы внутрь не попало ни капли. Если семя не намокнет, росток сегодня не проклюнется. Ни сегодня, ни завтра, ни через неделю. Может быть, вообще никогда.
Сквернавец расслабился, послушный временному водовороту, который вознамерился вернуть его в настоящее. Затем, вновь оказавшись на тропе, побрёл дальше. Чародейки Гобеле и след простыл; вообще-то она здесь даже не появлялась. Ещё одно блистательно гадкое деяние было завершено. Он чувствовал себя в высшей степени превосходно.
Тропа уже не представляла интересапо крайней мере, так говорила интуиция, зато кое-что интересное происходило прямо сейчас на её ответвлении. Сквернавец свернул на боковую тропку и продолжал идти, пока не встретил очередную женщину. Вернее, девочку, потому что ей едва исполнилось двенадцать. Возникла она перед ним внезапно.