Евгений НаседкинКовчег для Кареглазки
Пролог
.
А о чем возмечтаете вы, когда мир падет?
Мир изменился.
Раньше нам говорили, что ядерная войнаэто самое ужасное, что может произойти. Вечная зима, ночь, которую сменяют сумерки, вымершие города и радиоактивный пепел
Все это оказалось неправдой. Было кое-что и похуже.
И, конечно, нам всем стало не до любви. Да, я тоже так решиллюбовь больше не имеет права на существование.
Я ошибся и в этом.
****
Когда произошла Вспышка, я пребывал в затяжной депрессии. Само по себе происшествие было крайне любопытным и шокирующима его видеозапись, несмотря на зацензурированные части, стала вирусной сразу же, набрав за первые сутки больше миллиона просмотров. Мне кажется, там и миллиард вскоре былеще бы, это ведь были концентрированные кровожадность, безумие, зверство и это было подлинной аномалией даже для нашего свихнутого мира 2023 года.
Вскоре от человечества не осталось камня на камне. Рожки да ножки. Ну, или почти
А тот вирусный ролик я до сих пор помнюнаизусть.
****
Меня зовут Гриша Менаев, и последнее время я стал думать, что мы с Танюшей, да калугинская шайка ублюдковпоследние люди на Земле.
Последний месяц на нашем северном пути мы не встретили ни единого человека. И это радовало. Я всегда умел находить плюсы в безлюдностикак изначально, пять лет назад, когда Вспышка добралась до моего маленького городка и забрала в небытие всех неприятелей. Еще бы не встречать вас, мои дорогие, лет сто!
Тогда именно так я и выкарабкался из депрессии. Чтобы погрузиться в безысходность постапокалипсиса. Насколько хорош был этот обмен?
Одиночество, конечно, не было моим приоритетом. Наоборот, мои планы включали в себя много-много девушек. Хотели бы вы стать Адамом, получившим сотню Евочек для восстановления рода человеческого? То-то же. Но, как часто наши мечты сбываются? Увы
Глава 1. У каждой истории есть несколько начал
Возможно, было бы в чем-то правильным начать эту историю с того, как я лежу на горе трупов в сыром подземельеискалеченный и умирающий. И тем самым сразу перейти к финалуведь для моего рассказа он основополагающий. А если, все же, начать с самого началас самой первой Вспышки, изменившей мир? Я не уверен а потому просто начну с того пути, который наиболее молниеносно приведет нас к смертельной кульминации. С того самого шоссе, по которому я устало тащился вместе с ублюдками посреди промозглого апреля 2028 года. В тот самый город, в котором все началось. Межник.
Оледеневшее дорожное полотно. Туман. Капли дождя падают с мрачного неба и, кажется, замерзают еще в воздухе. Справа и слева от трассы едва различимы черные остовы деревьев на выгоревших холмах. В густой мгле не видны даже высотные горные конусы, но я знаюони там, в сотне километров на юге.
Чертов сапог так натер левую пятку, что боль невыносима, и каждый шаг приходится ее превозмогать. Кроме того, я сильно хочу есть, и адски замерз. От тяжелого рюкзака на спине уже давно ноет в шее и грудине. Но, можно сказать, что я к этому привык. Поэтому продолжаю упорно, из последних сил идти вперед, как груженый осел.
Наконец, мы достигли города. Прямо на краю видимости показался покосившийся знак «Добро пожаловать в Межникворота Горноречья». Краска на нем облупилась, под ней виден ржавый металл. Еще чуть-чуть, и мы стоим у основания большого арочного моста, беспорядочно перегороженного машинами. Здесь был импровизированный блокпост: мешки с песком, остроконечные «ежи» из сосновых кольев, валяются деревянные и пластмассовые ящики, лопаты, несколько съеденных ржавчиной винтовок.
На обочине лежит перевернутый школьный автобус. На одном из окон висит выцвевший Копатыч из Смешариков. Удивительно понимать, что игрушечный медведь висит здесь не первый год. Не сразу замечаю россыпь костей под ногами. Судя по всему, детские. Их многочерезчур много, я бы сказал. Некоторые скелеты раздерибанены на части, другиенет. В маленьких черепах зияют отверстия, как от пуль. Вангую, что дети превратились. Они подъехали к мосту инфицированными, или на них напали уже здесь, на блокпосте, и заразили. Хотя, я могу и ошибатьсядетей могли просто расстрелять, а животные потом растащили их останки. Вспышка, как вулкан, выплеснула в мир слишком много безумия.
На одном из мешков наполовину в скорлупе стоит пингвин Хетчималс. Он так велик, что режет глазая думал, что эти глазастые игрушки делались более миниатюрными. Рядом с антарктической птицей стоит большой коричневый коробок, из которого выглядывают пластмассовые куклы лоллипоп, хэллоу китти и набитые ватой зайцы.
Я щурюсь от дождя и смотрю вверх, на потрепанный билборд, размещенный перед мостом. Там фотография ухоженного бородатого старика с надписью «Александр КРАСНОВтвой ЧЕСТНЫЙ губернатор. Сделай ПРАВИЛЬНЫЙ выбор!», а внизу шрифтом поменьше «Выборы губернатора2023». Рядом приостановилась Танюша и тоже всматривается, пытаясь прочесть, шевелит губами и, наконец, говорит:
Я думаю, что никогда не забуду последний год. Сколько мне тогда было?
Девять, отвечаю я, выпуская сигаретным дым колечком. Тебе тогда было девятьты закончила 4-й класс.
Ублюдки бросаются к ржавым машинам и роются в них. Я знаю, что шансы найти что-то полезноеничтожные. Но все равно участвую в старательстве, вскрывая багажники Кракобоем.
Наш главный, Толик Калугин, сухопарый белобрысый тип с маленькой головой, в очках, в широких черных джинсах и в буро-зеленой брезентовой куртке с капюшоном, требует держаться кучно, и не сильно задерживаться, у нас нет на это времени. Он мне чем-то похож на смешного супермена-кузнечика. Особенно, когда он стоит вот такскрестив ноги.
Сильвестр Латышев, этот черножопый садист, смотрит на меня. На нем хирургическая маска, на которой он вчера нарисовал красным маркером черепкак символ не знаю чего уебанства?
Эй, поди сюда!
Я игнорирую его, вскрывая дверь и заглядывая в салон полуразрушенного авто из китайского металла.
Эй, Гитлер? Я кому сказал?!
Что? Ты мне? Селя, я не догоняю, что ты бурчишь под нос. Ты намордник зажевал? Так вытащи его изо рта.
Я ненавижу его, поэтому легко завожусь. А Латышев каждый раз сходит пеной, когда я так дерзок, а тем более, когда называю его Селейон требует, чтоб его называли только полным именем. А сейчас, кажется, от ярости задвигалось даже слово «Спорт» на его раритетной шапке петушке.
Иди сюда, гандон, я с тебя шкуру спущу! За метлой следи! Эй?!
С одной стороны, я уже привык к его угрозам. С другойЛатышев вполне может сделать то, что обещает. Садист, насильник и каннибал. Хотя он меня, все же, побаивается. Однажды он меня отмутузил до полусмерти. И получил заостренную вилку в плечо. Теперь Сильвестр знает, на что я способен. И видать, ему не особо хочется повторения. Не скажу, что не боюсь егобоюсь до усрачки, но с такими скотами приходится преодолевать страх. Каждый деньборьба со страхом, а иначеникак. Каждый деньпревентивное напоминание Латышу, что я не одержим моралью, и с удовольствием перережу ему горло глухой ночью. И сейчас я демонстративно показываю ему кукиш, отворачиваюсь и ухожу в другую сторону, а вслед мне несется аккомпаненмент проклятий и оскорблений: «Гитлер! Гриша, твою мать! Менаев, я тебя разделаю, как собаку!».
По колее от довольно свежих следов я иду к джипу, возле которого копошится Саня Щербинин. Здесь проехала машинасовсем недавно, и это меня напрягает. Прохожу мимо Марины, худой девушки с кривыми ногами, которую иногда трахаю. Она стоит у коробки с игрушками, и с идиотской улыбкой рассматривает найденную куклу «Монстер Хай» Дракулауру, что-то бормочет под нос тонким гундосым голоском, похожим на мышиный писк.
Танюша стоит рядом с ней, с любопытством заглядывая в коробок. Она моя сестра, ей скоро 15, и Вспышка отняла у нее детство. Или наоборот, законсервировала. Танюша настолько чахлая и худосочная, что ей от силы дашь 12. Умственно она тоже не блещеттак как считает меня умным, и даже мудрым. В некотором роде это стало моей тюрьмойпо каким-то странным психическим законам я вынужден соответствовать ее ожиданиям, хотя я вообще-то хочу делать глупостии нередко делаю их. Но часто и сдерживаюсь. Довериеобязывает, будь оно неладно!