Чисто детишки, которым первый раз в жизни удалось кеглю сшибить!
– Никак ты сомневаешься в моем таланте?! – взвизгнул парень так, будто его оса в задницу ужалила. – Небось, думаешь, что сможешь у меня выиграть?
– Пока что я еще не встречал такого игрока, который мне хотя бы в подметки годился, – с присущей мне скромностью не стал спорить я.
– Ну хорошо же! – заорал он, скрежеща зубами. – Идем в кегельбан, и я покажу тебе, что такое настоящая игра! Слышишь ты, грязный горный гризли!
– Слышу, слышу, – успокоил я его, поднимаясь с табурета.
– Эй, постойте! – вдруг пискнул Маккей, чуть высунув голову из-за пивных бочек. – Поосторожнее, Джефф! Кажется, я узнал этого парня!..
– А мне плевать, кто он такой! – продолжал бушевать Миддлтон. – Он нанес мне смертельное оскорбление! Так ты идешь, чучело, или уже в штаны наложил?!
– Эй ты! Полегче с оскорблениями! – грозно заревел я, решительно направляясь к кегельбану. – Я не из тех, у кого можно долго размахивать под носом красной тряпкой!
Произнося эти слова на ходу, я обернулся, поэтому дверь, ведущую в кегельбан, толкнул не глядя. До сих пор не могу понять: либо она оказалась совсем хлипкая, либо я случайно толкнул ее чуть сильнее, чем надо.
Короче говоря, дверь почему-то с треском слетела с петель. Парни тоже немного удивились, а Маккей отчаянно заверещал что-то неразборчивое. Но я уже вошел в кегельбан, выбрал себе шар и пару раз пренебрежительно подбросил его на ладони.
– Так. Здесь – пятьдесят баксов, – заявил я, выудив из кармана свои зелененькие и помахав ими в воздухе. – Ставим по полсотни каждый, по пятерке на игру. Идет?
Что он там ответил, я не понял. Похоже, он просто издал звук, похожий на рычание голодного волка, стащившего бифштекс. Но поскольку парень сперва взвел курок револьвера, а затем отслюнявил десять пятидолларовых банкнот, я решил, что он согласен.
Малый оказался ужасно азартным; чем дольше мы играли, тем сильнее он нервничал. Когда я выиграл пять игр всухую и забрал себе четвертак из полусотни Миддлтона, жилы у него на шее вздулись так, что я даже начал за него беспокоиться.
– Теперь опять твоя очередь, – сказал я, а он вдруг отшвырнул шар в сторону и заявил:
– Мне не нравится твои манеры! Я выхожу из игры и снимаю свою ставку. Хватит! Ты больше не получишь от меня ни доллара, будь ты проклят!
– Это еще что такое, ты, дешевка! – в гневе взревел я. – А мне-то сперва показалось, что ты – истинный спортсмен, хотя и конокрад!
– Я не ослышался?! – завопил он. – Ты назвал меня конокрадом?!
– Ладно, ладно, только успокойся, – поспешно извинился я. – Я оговорился. Прости. Не конокрад, а коровий вор, если уж ты так чертовски чувствителен к словам.
Тут парень почему-то напрочь потерял голову – взял и навскидку выпалил в меня из своего револьвера. Он бы подстрелил меня как куропатку, не сомневаюсь, если б за мгновение до того, как он спустил курок, ему в голову не угодил мой кегельный шар. Пуля снайпера ушла в потолок, а его друзья принялись довольно шумно демонстрировать мне свое неодобрение, швыряя в меня кегли и беспорядочно паля из пистолетов. Это так взбудоражило мои нервы, что я почти утратил над собой контроль. Однако колоссальным усилием воли я сумел-таки сдержаться, взял двоих самых оголтелых забияк за шиворот и начал легонько постукивать их головами друг об друга, пока парни слегка не расслабились. Тем бы дело и кончилось, без всякого лишнего насилия, но оставшиеся трое почему-то все время настаивали, чтобы я принял их ужимки всерьез.