Старый приятель, друг, однокашник Толик Ребров, заведовавший в Космоцентре сектором Дальнего Поиска, заявил без обиняков:- Кончай блажить, Ваня! У нас план расписан до трехтысячного года, а ты лезешь, понимаешь, с ребячьими фантазиями! Ты что, думаешь, ежели ты известная личность, любимец публики и герой-испытатель, так для тебя все на слом пустят, так, что ли. Щас тебе прямо, по-щучьему велению, экспедицию снарядят, фонды выделят, людей подберут, технику: давай, мол, Ваня, валяй, - куда глаза глядят! Слушай, ну тебе же не двенадцать лет! Чего ты мозги занятым людям пудришь?!Иван и сам. понимал, что его затея безнадежна. Умом понимал, а вот сердце в это отказывалось верить.Его отовсюду гнали - и по-доброму, и с шуточкой, и с посулами, и по-всякому, но гнали. Был. правда, один выход. Надо лечь на обследование, чтоб провели самую глубокую, скрупулезную мнемоскопию, все изучили, разобрались, решили, постанорили и так далее. Но у Ивана была всего-навсего одна жизнь, он не мог ждать годами и десятилетиями, ждать неизвестно чего. И потому он не раскрывался. Хотя и подозревал, что данные областного мнемоцентра уже давдым-давно поступили куда надо, обрабатываются, и что он сам на крючке, просто его не хотят раньше времени тревожить. И тогда он решил порвать со всем - сил не хватало! Он подал рапорт через голову Толика Реброва высшему начальству. Рапорт, как это и должно было случиться, вернулся к Толику. Тот вызвал сразу.- Ладно, старина, я тебя понимаю, - сказал задушевно, - Другой бы на твоем месте лет десять назад сломался. Все, не тужи! Клянусь тебе, что выбью отпуск еще на полгода, лады?!Иван отрицательно мотнул головой.- А чего же ты хочешь?- Все того же!- Ну, ты даешь, старина! Я ж тебе тыщу раз объяснял, ну кто тебе отвалит такую сумму за здорово живешь?! Ты же прекрасно знаешь, сколько стоит переброска в такую даль средней поисковой лохани! Знаешь?!- Знаю, - согласился Иван. Конечно, он знал, что со своей затеей сожрет процентов десять, а то и двенадцать, всей энергии, отпускаемой Космоцентру на год, и тем самым сорвет несколько запланированных полетов. Но что ж ему теперь, вот так и сидеть с протянутой рукой оставшиеся годы! Нет, он был не согласен с подобной арифметикой. Но он не мог полностью раскрывать карт.- А чего тогда, понимаешь, прицепился? Тебе, Ваня, надо отдохнуть, ты, старина, утомился... Или, хочешь, переходи к нам, в аппарат, я тебе местечко найду, а?- Не надо ничего, давай-ка рапорт визируй!- проворчал Иван.Ребров пошевелил густыми бровями, поерзал в удобном обтекающем его кресле и сказал:- Рапорт твой я убираю. Вот сюда, видишь!- он приоткрыл дверцу в стене-сейфе.- На хранение, понимаешь. Ты у нас нонче где по графику?Иван отвернулся. Уставился в стену с вмонтированным в нее огромным океанариумом, в котором резвились уродливые рыбы с шипастными лапами и выпущенными глазищами. Одну из рыбин он собственноручно привез для Толика с проклятой, и притягательной Гадры, где чуть было не остался навсегда. Но сейчас было не до сентиментальных воспоминаний.- Ты в отпуске, старина, - сам ответил на свой вопрос Толик, - вот и отдыхай! А когда вернешься, мы с тобой поговорим о твоем дурацком рапорте, лады?Иван встал, пошел к дверям.- Эй, погоди! - Толик выскочил из-за стола, преградил ему путь. - Ты чего, рехнулся совсем, что ли?! В бабу превратился истеричную?! Ты ж космолетчик, мужик! Забыл, как мы с тобой загибались в рудниках Сельмы, а?! Мы же с тобой не супились и не морщились тогда, Ванюша! А чего ты сейчас скис, живи и радуйся!- Пусти! - Иван плечом оттолкнул начальника.- Нервишки шалят? Ладно, старина, любительскую капсулу я тебе выделю и... - Толик помедлил, вздохнул тяжко,- и шесть разгонных баков. Больше не могу, сам знаешь, меня и так за глотку возьмут, прижмут сектор.- Пусти, я тебе сказал - Иван оттолкнул Толика, распахнул двери.