Афганская пленница. Пытка удушением - Саманта Джонс

Саманта Джонс

Афганская пленница. Пытка удушением

Один на Один с Монстром

Затащив в душ, Джамаль начал срывать с меня одежду. Первой досталось моей белой маечке, которую он рывком разорвал на двое. Я кричала, но кто меня мог услышать? Все были на стрельбах.

Да и кто бы стал перечить своему боевому командиру?

Он и так держал в страхе не только своих подчинённых, но разведчиков врага, потому что видел их насквозь.

Джамаль дал мне пощечину, чтобы я заткнулась, но я только разрыдалась от неё.

Он шлепнул меня по заднице и спустил с меня армейские штаны. Вынул ремень из моих же штанов и накинул мне его на шею.

После этого он включил воду и взял шланг с мощной струей от старенького кёрхера, которым выбивали плесень из кафельных щелей душевой.

Джамаль рванул за ремень и тот затянулся у меня на шее так, что я стала задыхаться.

Я вцепилась пальцами в туго затягивающуюся на горле удавку и буквально чувствовала, как из меня выходит последний выдох кислорода

Потом он навел струю прямо мне в лицо, и я чувствовала как кожу буквально разрывает потоком воды.

 Мне пора принять душ.

Джамаль выключил воду и ослабил ремень. Контраст шумного насилия, которое эхом все еще взрывало мой мозг и его спокойный бытовой тон сводили меня с ума.

Я дышала.

 Ты поможешь, мне раздеться, «мылая»?

Слово «милая» он сказал с таким ужасным арабским акцентом, что я не могла не подчиниться. Я подошла, благодарная за то, что Джамаль ослабил ремень на моей шее, и я могла хоть немного подышать. Я стала покорно раздевать его. Может быть, если я буду делать всё, как он говорит, он перестанет меня истезать?

Множество ремешков и армейских застежек защищали его мускулистое накачанное тело от пыли и ветра пустыни.

Я сняла с Джамаля рубашку и передо мной раскрылся мощный мужской торс. Грудные налились и смотрели вверх двумя коричневыми сосками. Я погладила их руками и тут же получила словесную оплеуху:

 Давай давай, славянская шлюха, готовься к своему первому заданию.

Его националистические оскорбления звучали отвратительно. Фашистский шовинизм мог позволить себе только такой отпетый отморозок, как уголовник и террорист на руках которого были реки невинной крови всех народов, национальностей и вероисповеданий.

За кого он меня принимает? Я вообще берегу девственность, причем для него. Но он попадал точно в цели, и с каждой секундой я понимала, что всё больше и больше хочу выполнять всё, что он прикажет. Я гладила его крепкую грудь, обвитые мышцами рёбра, провела пальцами по спинке. Мне хотелось найти его уязвимые точки, его эрогенные зоны, распознать, что ему приятно.