Часом позже, когда снова выехал на скалы, преследователей уже не увидел, поэтому перевел коня в легкий галоп, а потом и на шаг.
Вокруг меня на тысячи миль простиралась широкая равнина. Ее перерезали редкие овраги и ручьи, впадавшие в Арканзас и Канейдиан, хотя Канейдиан протекала севернее, а Арканзас далеко на севере.
Я оказался в краю бизонов и индейцев, где, на секунду потеряв бдительность, можно лишиться скальпа. Сюда из Доджа приезжали подзаработать охотники на бизонов, некоторые скотоводы подумывали перебраться в эти места и основать ранчо… но только еще подумывали.
Раньше всех пришли преступники.
К северу от Канейдиан протянулась полоска земли, которую называли Ничейная, а на востоке лежали Индейские Территории. Человек в здравом уме не решался путешествовать тут без оружия и всегда был готов применить его. Где-то недалеко находились каньоны Пало-Дуро и Йеллоу-Хаус, но в основном, куда ни кинь взгляд, всюду дыбились скалы. Чтобы найти воду в этой пустыне, надо было знать, где ее искать.
Бизоны знали. Они знали не только все ручьи и протоки, но пруды и лужи, порой неделями и даже месяцами не высыхавшие после обильных дождей. Хотя чаще такие водоемы исчезали через несколько дней, и тот, кто рассчитывал найти воду, отправляясь по следам бизонов, сильно рисковал.
Мне в жизни ничего не давалось легко. Только дороги — бесконечные и пыльные, то удушающая жара, то мучительный холод. Совсем мальчишкой я отправился на Запад. Дома нечего было есть, и, когда уехал, одним ртом стало меньше. За последние несколько лет можно пересчитать по пальцам ночи, которые я провел под крышей. Мы, Сэкетты с Клинч-Маунтинс, народ добрый, незлобивый, лишь победнее да погрубее, чем Сэкетты с Камберленда или равнин.
Слой плодородной почвы на наших родных холмах слишком тонкий, поэтому родственников у нас больше, чем колосьев на поле во время сбора урожая. Но мы — люди гордые. А в те дни гордость защищали оружием. Не утверждаю, что это правильно. Однако что было, то было, хотя перестрелки случались не только во времена кровной мести между кланами у нас в Теннесси и не только на Диком Западе. За свою честь сражались по всей стране и, говорят, в Европе тоже.
Сам Эндрю Джексон [1] , тот, который был президентом, дрался на дуэлях и даже убил Чарльза Дикинсона. Ему прострелили плечо при выяснении отношений с Бентонами, и ходили слухи, что он участвовал в ста трех поединках: как дуэлянт, секундант либо просто зритель.
И он был лишь один из тысяч. Немногие известные люди избежали дуэлей из-за оскорбления или клеветы, когда стали заниматься политикой. Если кого-то обзывали лжецом или как-то иначе задевали его достоинство, а он отказывался драться и об этом становилось известно, такому человеку невозможно было оставаться в обществе. Мне тоже пришлось защищать свою честь на дуэлях и в драках. После окончания кровной вражды с Хиггинсами драться приходилось с такими же, как я, жесткими и грубыми людьми, ведущими такой же суровый образ жизни. Так что прослыть преступником в наших местах — раз плюнуть. Я не старался получить это «звание». Так вышло.
Куда ни глянь — простор до самого горизонта. На плоской как стол равнине — ни деревца, ни кустика, лишь низкая пыльная трава да молочно-голубое небо.
Я снял свою старую изношенную шляпу и вытер пот. Эта шляпа никогда не отличалась изысканностью формы, а дырка от пули, посланной перед смертью воином кайова, не прибавила ей красоты.
Шляпа испортила мне настроение. Каждый в этой жизни имеет право на приличные вещи, однако я не смог накопить денег даже на хорошее седло, хотя все эти годы мечтал о костюме, купленном в магазине.