Его отвлек Буш, который, непривычно улыбаясь, протянул руку, поздравил и пожелал счастья.
- Большое спасибо, - сказал Хорнблауэр и добавил: - Большое спасибо за все ваши труды.
Буш заметно смутился. Он отмахнулся от благодарностей, тем же жестом, каким отмахнулся бы от мух. На этой свадьбе, как и при подготовке "Отчаянного" к выходу в море, Буш вновь явил себя могучей опорой.
- Увидимся за завтраком, - сказал Буш и вышел из ризницы, оставив всех в замешательстве.
- Я рассчитывала, что мистер Буш подаст мне руку и поведет к выходу, обиженно сказала миссис Мейсон.
Совершенно не в характере Буша бросить всех в затруднительном положении - это никак не походило на его поведение в последние насыщенные событиями дни.
- Мы с вами пойдем шерочка с машерочкой, миссис Мейсон,- сказала жена священника,-а мистер Клайв - следом.
- Вы очень добры, миссис Клайв, - отвечала миссис Мейсон недовольным голосом. - Счастливая чета пусть идет вперед. Мария, подай капитану руку.
Миссис Мейсон деловито построила маленькую процессию. Мария взяла Хорнблауэра под руку, не удержавшись от легкого пожатия. Жестоко было бы оставить это без внимания, и он тоже прижал ей руку локтем. Наградой ему была еще одна улыбка. Миссис Мейсон легонько подтолкнула Хорнблауэра, и он повел Марию обратно к алтарю. Здесь их приветствовал рев органа. За это удовольствие миссис Мейсон заплатила полкроны органисту и еще шиллинг мальчику, который раздувает мехи. Нашла, на что тратить деньги. Мысль эта занимала Хорнблауэра несколько секунд и плавно перешла в обычное недоумение: неужели кто-то находит удовольствие в этих отвратительных звуках. Прежде, чем он вернулся к действительности, они с Марией успели пройти между рядами скамей.
- Все моряки ушли, - сказала Мария упавшим голосом. - В церкви почти никого нет.
Честно говоря, на скамьях оставались лишь двое или трое случайных посетителей. Немногочисленные гости собрались в ризнице, чтоб расписаться в книге, а пятьдесят матросов, приведенные Бушем с "Отчаянного" (самые надежные, которые точно не дезертируют), уже исчезли. Хорнблауэр разочарованно подумал, что Буш подвел и тут.
- Какое нам дело? - сказал он, судорожно ища слова, которые успокоили бы Марию. - Разве что-нибудь может омрачить день нашей свадьбы?
Как больно было видеть и чувствовать ее мгновенный отклик. Она бодро зашагала по пустой церкви. За западными дверями их ждал яркий солнечный свет, и Хорнблауэр придумал еще подходящие для любящего жениха слова:
- Счастлива новобрачная, озаренная солнцем.
Они вышли из полумрака на свет. Изменилось не только освещение, но и настроение: Буш никуда не исчезал и вовсе не подвел. Прозвучал резкий приказ, громко лязгнуло железо - пятьдесят матросов, построенные в два ряда у дверей, образовали из обнаженных абордажных сабель арку, под которой предстояло пройти молодой чете.
- О, как мило! - в детском восторге воскликнула Мария. Мало того привлеченная матросами у церковных дверей, вокруг собралась целая толпа зевак, желающих поглазеть на капитана и его невесту. Хорнблауэр профессиональным взглядом окинул сперва один ряд матросов, потом другой. На всех были белые с синим клетчатые рубахи, которые он получил для них на складе; белые парусиновые штаны, хоть и сильно поношенные, хорошо отстираны, а главное - достаточно длинны и широки, чтобы скрыть вероятное отсутствие башмаков. Это хорошо придумано.
За частоколом абордажных сабель стояла почтовая карета без лошадей, а рядом с ней - Буш. Немного удивляясь, Хорнблауэр подвел Марию к экипажу. Буш галантно подсадил ее на переднее сиденье, Хорнблауэр сел рядом. Теперь он смог наконец надеть треуголку, которую до того зажимал под мышкой.