— А мы готовим специальное собрание кружка, посвященное творчеству знатного земляка…
Она очень хотела помочь новой учительнице поскорей во всем разобраться.
— В какой четверти нашего века творил Бородаев? — переспросила Нинель Федоровна.
Миронова взметнула вверх руку и выпалила:
— Во второй!
Она любила подсказывать учителям.
— А мы давайте начнем с первой четверти прошлого века, — предложила Нинель Федоровна. — С Пушкина, например… Потом пойдем дальше. И так постепенно доберемся до Бородаева.
— У нашего кружка творческая направленность, — сказал Покойник. — Мы сами сочиняем.
— Я тоже пишу стихи, — сообщила Нинель Федоровна. — Когда-нибудь вам почитаю. Если наберусь храбрости. Что вам еще хочется узнать обо мне? Я не замужем. Играю в теннис.
Учителя никогда не рассказывают о своей личной жизни. А узнать интересно!
Это я по себе знаю. Помню…
Она начинала мне нравиться. Опытный глаз мог почти безошибочно определить, что и другие ребята ожили: они задвигались, зашевелились.
— В этом городе, — сказала она, — у меня нет ни родственников, ни знакомых, ни близких. Теперь вот вы будете… Если получится…
Раньше, когда раздавался звонок, все сразу выскакивали из класса. А тут стали медленно подниматься, будто отяжелели от разных дум и сомнений.
Я подошел к Нинель Федоровне и сказал:
— Знаете, у Бородаева есть повесть «Тайна старой дачи»… Потрясающий детектив! Весь наш кружок хотел съездить на эту дачу. Походить по местам событий… Это недалеко: всего час, если на электричке.
— Он писал детективы? — шепотом спросила Нинель Федоровна. И кивнула на фотографию Бородаева.
— А вы любите их? — воскликнул я с плохо скрываемым волнением.
— Все любят. Только некоторые не сознаются. Стесняются!..
«У нас полное родство душ! — подумал я. — Она угадывает мои мысли!..» Ребята начали выходить в коридор. Только Глеб остался сидеть на своем месте, пригнувшись к парте. Рядом стоял Принц Датский.
Нинель Федоровна подошла к ним. И я подошел.
— Мы решили поехать на старую дачу, — сказала она. — В одно из ближайших воскресений. Пока еще осень… Ты, Глеб, будешь нашим проводником?
— Я, пожалуйста… Если, конечно, вы… А я с удовольствием… — Он опять перестал договаривать фразы.
Когда Нинель Федоровна отошла. Принц Датский пообещал Глебу:
— Я напишу к этому дню стихотворение! Может, тебе будет приятно?..
И погладил Глеба по голове. Острая наблюдательность давно подсказала мне, что физическая сила сочеталась в Принце с детской застенчивостью и добротой.
В коридоре меня остановила Наташа Кулагина. Это случалось так редко, что я буквально затрепетал.
— На твоем месте я бы в нее влюбилась, — сказала Наташа. И так пристально посмотрела, что внезапная догадка озарила меня: «Испытывает! Ревнует!..» О, как часто мы выдаем желаемое за действительное!
— Влюбиться? — громко переспросил я. — Ну, что ты? Какие для этого основания?..
— Значит, у тебя нет вкуса. Она прелестна!
«Неужели и правда хочет, чтоб я влюбился? Неужели ей все равно?» С этой тягостной мыслью я слонялся по коридору всю перемену.
Примерно через неделю Нинель Федоровна сказала:
— Я готовлюсь к теннисным соревнованиям. На первенство города… Кто хочет, может прийти на тренировку. Я вас там встречу, на стадионе. Правда, это на краю города. Но вы доберетесь: троллейбус, потом трамвай. Знаете?
Приехали почти все. Она бегала по корту в белой майке и в белых трусах.
Не многие классные руководители решились бы бегать перед своими учениками в таком виде. А она решилась. Потому что она была молода и прелестна!
Все мы, выражая чувства, охватившие нас, орали: «Нинель Федоровна! Нинель Федоровна!..» — Никогда еще не слышал, чтобы болельщики называли своих кумиров по имени-отчеству, — сказал пожилой человек в шляпе, который сидел впереди меня.