На нем был отутюженный темный костюм, сшитые на заказ черные ботинки, белая сорочка и серебристо‑серый шелковый галстук. Лицо гладкое и угодливое, волосы зачесаны, за массивными очками в роговой оправе – собачьей преданности взгляд. Иенсену часто доводилось видеть такие лица, особенно на экране телевизора.
Второй казался чуть помоложе, на нем были носки с желтой каемкой, поверх носков – подследники, светло‑коричневые териленовые брюки и расстегнутая белая рубаха навыпуск. Этот подтащил к окну стул и стоял на коленях, уперши подбородок в ладони, а локти – в белый мраморный подоконник. Он был белокурый, синеглазый.
Иенсен предъявил свой служебный значок и шагнул к столу.
– Шеф издательства?
Мужчина в шелковом галстуке отрицательно помотал головой и отступил от стола, легкими поклонами и энергичными жестами указывая в сторону окна. Его улыбка как‑то не соответствовала первому впечатлению.
Белокурый сполз со стула и неслышными шагами приблизился к Иенсену. Торопливо и энергично пожав руку Иенсену, он кивнул на письменный стол:
– Вот оно.
Конверт был белый, ничем не примечательный. На нем были наклеены три марки, а в нижнем левом углу – ярлычок “Срочное”. В конверте лежал лист бумаги, сложенный вчетверо. Как адрес, так и текст письма были склеены из отдельных букв, а буквы вырезаны из какой‑то газеты. Бумага была чрезвычайно высокого качества, и формат ее казался не совсем обычным. Подняв письмо кончиками пальцев, Иенсен прочел:
“Чтобы отомстить за совершенное вами убийство в здание заложен мощный взрывной заряд с часовым механизмом ровно в четырнадцать часов двадцать третьего марта произойдет взрыв невинные не должны пострадать”.
– Она, разумеется, не в своем уме, – сказал блондин. Просто‑напросто душевнобольная.
– Да, мы пришли к такому заключению, – сказал мужчина в галстуке.
– Или это попросту немыслимо глупая шутка, – сказал блондин. – И пошлая к тому же.
– Может быть, и так, вполне может быть, – поддержал мужчина в галстуке.
Блондин бросил на него равнодушный взгляд и сказал:
– Это наш директор. Первый директор издательства. – И после короткой паузы добавил: – Моя правая рука.
Лицо директора расплылось в улыбке, и он наклонил голову. Вероятно, это означало признательность, но может быть, он захотел спрятать лицо по каким‑то другим соображениям. Ну, например, из скромности, почтения или самолюбия.
– У нас есть еще девяносто восемь директоров, – уточнил блондин.
Комиссар Иенсен взглянул на свои часы: 13.19.
– Насколько я понял, господин шеф, вы сказали “она”. Есть ли у вас основания предполагать, что отправительницей была женщина?
– Как правило, меня называют просто “издатель”, – сказал блондин. Он обогнул стол, сел в кресло и закинул на подлокотник правую ногу. – Оснований у нас вроде бы нет. Просто сказалось так. Ведь кто‑то же составил это письмо.
– Вот именно, – сказал директор.
– Вопрос только – кто? – сказал блондин.
– Совершенно справедливо, – заключил директор. Улыбка сбежала с его лица, сменившись глубокомысленными складками на переносице.
Издатель закинул на подлокотник также и левую ногу.
Иенсен снова взглянул на часы: 13.21.
– Здание надо эвакуировать, – сказал он.
– Эвакуировать? Исключено. Нам пришлось бы тогда остановить все работы, и, может быть, часа на два. Вы понимаете, что это значит? Вы имеете хоть малейшее представление, во сколько это нам обойдется? – И, повернувшись вместе с креслом, блондин вызывающе посмотрел на того, кто был его правой рукой.