"Переехала?"
"Да," - пишет Люба, и, чтобы стереть предыдущее, осторожно берет пальцами тепловатую Наташину резинку.
И Виктория Владимировна включается в их разговор: она рисует мелом на доске по буквам целые слова, слова эти не значат сейчас ничего, но написаны красиво, каллиграфическим почерком, одно из них - "дерево", и "д" в нем с верхним хвостиком, а не как Любу учили на уроках чистописания, - с петелькой вниз, - Любина старшая сестра Алла тоже пишет так "д", но у нее почему-то выходит не так красиво, и еще у Виктории Владимировны круглая, печатная "р", она стоит ровно на своем месте, будто это место единственное на всей доске, а второе слово - "пшеница", оно появляется под первым, но на таком расстоянии, что между ними можно вписать еще три, и несколько смещенное влево, к краю, потом справа, на одной высоте с "деревом" пишется "звезда", - "звезда, дети, звездочка", - воркует Виктория Владимировна, закатывая глаза в потолок, заслоняющий от учеников небо, полное этих вечных космических огней, потом, напротив "пшеницы" и правее "звезды", рука учительницы с сыпящим меловый песок нажимом выводит: "ветер".
- Каждое слово что-то значит, и каждое значит свое, - говорит она, опуская руку с мелом. - Если бы у нас были четыре разноцветных камешка, мы могли бы сложить их в каком угодно порядке, кажется, так и слова, ведь они независимы одно от другого, но посмотрите, сейчас они сложены вместе, в них скрыто значение, и это значение - всего одно. Оно не зависит от того, какое слово я произнесу первым, оно не зависит от того, буду это я, или кто-то из вас. Мы все можем выйти из класса, а значение этих слов останется на доске, более того, если я возьму тряпку и вытру доску до чиста, каждый из вас сможет написать их опять или просто представить себе их написанными, и значение появится снова, оно никуда не исчезает, оно всегда здесь, было здесь и будет здесь. А ведь можно написать эти слова и на земле, и дома, в тетради, и пальцем на запотевшем стекле. Это значит, что значение их есть не только всегда, но и везде. Хочет кто-нибудь описать, что он видит на доске?
В классе застывает тишина. Это мягкая, таинственная тишина, какая бывала у Любы вечером на кухне, где погашен свет, и только стоит на синем огне конфорки медленно закипающий чайник.
- Чтобы было легче, я соединю слова линиями, - произносит Виктория Владимировна и соединяет точки возле слов в трапецию с двумя диагоналями. Ну что же вы боитесь, это же так легко, просто описать то, что вы видите.
Наташа поднимает руку.
- Крапивина, - приветливо улыбается учительница, взмахивая рукой с кусочком мела. - Не вставай, Крапивина, говори с места.
- Летним днем, - говорит Наташа, - солнце сияет, как огненное золото. Созрела пшеница, она отражает солнечные лучи, так, что прямо больно смотреть. Посреди полей стоит дерево, дует сильный ветер, колосья ложатся и бегут к ногам, как волны. С неба падает яркая звезда, кусочек пламени, стремительно опускается за ветвями дерева в хлеба. С этого места всегда кажется, что вот-вот пшеница загорится от упавшей в нее звезды. Стоишь и ждешь, когда вдали начнется пожар.
- Прекрасно, Крапивина. Это как раз то, что я хотела, - в глазах Виктории Владимировны, смотрящих в лицо Наташи, на мгновение появляется ускользающее, прозрачное выражение, как у кошки. - А теперь вот вам, дети, домашнее задание: отыщите слово, которое должно стоять здесь, - Виктория Владимировна снова поворачивается к доске и обводит овалом пустое место ниже всех слов, находившееся на их линии симметрии. Она ставит возле овала точку и соединяет ее со всеми вершинами трапеции, словно из точки ударили по ним ровные лучи пронзительного белого света.