Роботы достигли совершенства уже пятьсот лет назад, космические корабли тоже мало изменились с тех пор. Системе коммуникаций, полагаю, около восьмисот лет. Зачем же менять то, что и так совершенно?
– Премилое заявление, – воскликнул молодой человек. – Художник-фантаст утверждает, что все совершенно. Мне стыдно за тебя, папа.
– Не придирайся к словам. Ты прекрасно понял, о чем я говорю. Наши предки создали машины, которые обеспечивают нас всем. Разумеется, некоторые из них могли бы быть эффективнее. Но есть ли в этом необходимость? Можешь ты назвать хоть одно изобретение, необходимое сегодня миру?
Ричард Пейтон III вздохнул.
– Послушай, папа, – терпеливо начал он. – Я знаю историю не хуже техники. Двенадцать веков назад некоторые люди уже заявляли, что все открыто. А тогда еще не было даже электричества, не говоря уж о самолетах и космонавтике. Они просто не видели перспективы в будущем – их умы были прикованы к настоящему.
То же самое происходит и теперь. Пятьсот лет мир живет прошлым. Я готов признать, что некоторые направления развития исчерпаны, но существуют десятки других, даже не начатых.
В мире техники застой. Конечно, это не-те мрачные времена, мы ничего не забыли. Но топчемся на месте. Взять, к примеру, космические путешествия. Девятьсот лет назад мы добрались до Плутона. И где мы сейчас? Все еще на Плутоне! Когда же мы соберемся пересечь межзвездное пространство?
– Кому нужны эти звезды, в конце концов?
На лице юноши появилось раздражение, и он спрыгнул с алмазного блока.
– В наши дни задавать такие вопросы?! Тысячу лет назад люди говорили: «Кому нужна эта Луна?» Конечно, сейчас это кажется невероятным, но все это есть в древних книгах. Сейчас до Луны сорок пять минут лету, и люди вроде Хорна Джонсона работают на Земле, а живут в Плато-сити.
Мы воспринимаем межпланетные перелеты как само собой разумеющееся. Но однажды мы должны решиться на настоящее космическое путешествие. Многое упущено оттого, что и другие думают так же, как ты, и довольствуются тем, что имеют.
– А почему бы и нет?
Пейтон обвел рукой студию.
– А если серьезно, папа? Был ли ты когда-либо полностью удовлетворен тем, что создал? Только животные испытывают чувство полного удовлетворения.
Художник печально усмехнулся.
– Возможно, ты и прав. Но это не изменит моего мнения. Я все равно думаю, что ты потратишь жизнь зря. Дедушка того же мнения. Он вернулся на Землю специально, чтобы увидеть тебя.
Пейтон выглядел встревоженным.
– Послушай, папа. Я уже сказал тебе все, что думаю. И не желаю повторять. Ни дедушка, ни весь Мировой совет не заставят меня принять другое решение.
Пейтон сам удивился напыщенности сказанного. Отец собрался было ответить, но его прервала низкая музыкальная нота. Секунду спустя механический голос возвестил: «Вас хочет видеть отец, мистер Пейтон».
Он торжествующе посмотрел на сына.
– Наверное, стоило предупредить, что дедушка на пути к нам. Но я знаю твою привычку исчезать, когда тебя ищут.
Юноша не ответил. Он посмотрел, как отец направился к двери, и улыбнулся.
Один из стеклянных блоков, ограждавших студию, был немного отодвинут. Пейтон вышел на балкон. Внизу, на расстоянии двух миль, белела огромная бетонированная посадочная площадка, контрастируя с тенями стоящих кораблей.
Он заглянул в комнату. Там было по-прежнему пусто, из-за двери слышался голос отца. Пейтон не стал ждать и, опершись на балюстраду, прыгнул вниз.
Через пару секунд двое вошли в мастерскую и стали с удивлением озираться. Старшему Ричарду Пейтону на вид было лет шестьдесят, но это составляло лишь треть его истинного возраста.
На нем была пурпурная мантия, которую носили двадцать человек на Земле и не больше ста во всей Солнечной системе. Казалось, он излучал власть.