Слушай, как там тебя Коровин! Что ты все вокруг да около? повысил голос Серега. Я тебе прикурить дал? Дал. Так вали подобру-поздорову! А то ведь не ровен час лопнет мое терпение, тогда не обессудь!
В глаза ударил едкий электрический свет. То охранник, по всей видимости, услышав возню за забором, снова врубил прожектор, направив его в сторону подозрительного места.
Эй, кто там?! Гэть отсюда! донесся его крик. А то постреляю всех, как бездомных кошенят!
Гриценко закрылся ладонью от слепящего света, отвернулся и в тот же миг сквозь неплотно сомкнутые пальцы увидел Коровина. Да так живо, как в ясный солнечный день!
В Коровина прицельно бил мощный прожектор, но странный человек даже не думал жмуриться. За те несколько секунд, в течение которых Гриценко смотрел на незнакомца, тот показался ему мужчиной лет пятидесяти, возможно, одного года с мастером Приходько (чтоб тому пусто было!). Да и роста мужик был похожего, и даже телосложения плотный, коренастый, широк и крепок в плечах Правда, кажется, без левой руки Да, в самом деле рукав ниже локтя пустой, безжизненный, как рукав пожарного шланга, по которому уже никогда не пустят воду Но лицом Коровин был бодр и приятен. Так поначалу воспринял Гриценко. Лицо у мужика круглое, раскрасневшееся, здоровьем светится (назло злому прожектору светится!), да к тому же к полноте расположено. Смотришь на него и думаешь: «А ведь точно Коровин! Не рожа, а коровье вымя, полное молока». Да, кабы не густые черные бакенбарды, выглядевшие двумя строгими стражами на одутловатых щеках, ясен пень, расплылась бы физиономия Коровина до неприличных размеров!
И еще губы. Неприятно на них смотреть. Словно с чужого лица сняты: непропорционально тонкие и длинные, такое впечатление, будто насильно растянутые. Так непонятно, что при этом получилось: полуулыбка, полуусмешка, полуужимка. Такие губы в жизни поцеловать не захочется. Да что там поцеловать ударить рука не поднимется! Страшно отчего-то.
Гриценко невольно передернул плечами, будто от внезапного озноба.
Что, не по себе? кажется, искренне посочувствовал Коровин. Жарит прожектор, сволочь! Давай в сторону отойдем.
Че здесь топчешься? Деньги что ли отняли? полюбопытствовал Коровин, когда они вновь оказались в спасительной ночной темноте. Говор у мужика был ближе к российскому. Гриценко шумно втянул носом воздух, будто пловец, готовящийся к заплыву, но промолчал. Коровин был ненавязчиво настойчив.
Меня, когда руку оттяпало, без всяких компенсаций выкинули на улицу.
Деньги тут ни при чем, наконец сдался Гриценко. У меня другое С потерей работы я смирился. Но эти гады с моей дочерью сделали такое сделали! голос Гриценко звенел.
Пустыми руками ты с ними не совладаешь. Пойдем со мной у меня есть то, что тебе нужно. Потом вместе вернемся. Я помогу тебе, Гриц.
Серега стоял, опершись спиной на забор, не двигаясь, будто прилип к липким влажным прутьям.
Знаешь, решил он поделиться сомнениями, сдается мне, в очень нехорошее место я забрел. Мрачно все и по-жлобски выглядит, несмотря на газон и табличку. Прямо притон какой-то!
Э-э, да ты притонов не вид оборвал себя на полуслове Коровин, но уже в следующую секунду нашелся: Прочь сомнения! Вон они твои «герои»!
Прожектор потух минуты три назад, горела лишь лампочка на крыльце. Вдруг в неровный круг ее слоистого света из дверей шагнула бравая четверка красавчик «Маруани», толстяк с лысой головой, кучерявый в бейсболке и коротышка-блондин, чьи волосы казались прилизанными. Они и сейчас выглядели такими же точно, словно смоченные водой или смазанные жиром. Гриценко подивился про себя, как же крепко он запомнил молодых гадов, но, вздохнув, сказал:
Эх, а ведь и правда придется возвращаться.
И они пошли прочь. Под ногами смачно трещал щебень (рассыпанный здесь, возможно, под новую дорогу), в виске горячо стучала кровь, кончики пальцев жгло, как перед большой дракой.
5
Ох уж эти бывшие уездные города! Невоспитанные, лишенные должного барского лоска и благородства. Невоспитанные в том смысле, что до сих пор незнакомы с правилами цивилизованного общежития, которых испокон веку придерживаются в промышленных губернских городах. Говоря простым языком, в уездном городе (бывшем, разумеется) еще всякое можно ожидать, о чем уже стыдно подумать большому городу. К примеру, вы можете степенно и вальяжно фланировать по центральной улице Сум (типичный уездный городок!) или лететь по ней, как потерпевший, опаздывая на деловое свидание или брифинг в облгосадминистрации, а в это время во дворах домов, обновленными фасадами выходящих на эту самую центральную улицу, их жильцы справляют нужду, традиционно присев над вонючими дырками в дощатых уборных, ходят по воду к чугунным колонкам, на убогих кухнях жгут газ из баллонов и моются раз в месяц в городской бане или у друзей, живущих в «хрущевке» в одном из «спальных» районов