Приходько, позже познакомившись с Серегиным безобразием, жутко психанул и в тот же день наклепал гневную докладную на имя начцеха: мол, уважаемый Егор Палыч, должен сообщить вам, что кузнец Гриценко С.И. злостный вредитель, нанес непоправимый урон родному заводу, поэтому гнать надо Гриценко в три шеи, чтоб духу его не было на заводе и прочее и прочее. А скользкий и лысый, как подшипник скольжения, заммастера Фомич при этом мерзко подгавкивал
Вот и погнали Гриценко с завода, на котором он отбарабанил неполных 12 лет Ну и шут с ним! Не с заводом, конечно (к заводу Гриценко всей душой привязался), шут с мастером Приходько!
Правда, такую, прямо сказать, пацифистскую позицию в отношении воинствующего мастера Серега занимал недолго, а если точно 18 часов. И не мудрено: в среду в три часа пополудни Серегу с треском уволили, а уже на следующий день в девять утра от него ушла жена Людмила Гриценко. И к кому? По злой иронии судьбы или, чего еще хуже, по большому обоюдному согласию Людка досталась все тому же Приходько!
Смылась вертихвостка, а пятнадцатилетнюю Машку как ни в чем не бывало бросила. Перед тем как хлопнуть дверью, сказала Гриценко: «Ведь в ней твоя кровь, не моя. Ты с ней лучше ладишь. Вот и воспитывай! А я Борису, даст Бог, еще рожу». И ушла. А что Сереге до дочери ли сейчас?
Пиво в его руках пенилось слабо, зато душа клокотала, как густой кипяток, угрожая того и гляди хватить через край и ошпарить отчаянием вперемежку с сердечной яростью. Самого Серегу и ошпарить
Над ним, будто мим в неудобной позе, застыла кривая абрикоса, продолжая безропотно защищать его макушку от палящих солнечных лучей. В ту минуту Серега чувствовал себя таким обиженным, таким обделенным, так ему было себя жалко, что он не в состоянии был воспринять ни чужую любовь к себе, ни чужую жалость. Ну разве что чужое горе могло отвлечь его от невеселых мыслей о себе
2
«Ладно, чего там, пойду напьюсь», просто, как, наверное, любой бы в его ситуации, решил Гриценко и отправился на завод. Не доходя 30 метров до проходной, свернул влево в проулок, под сень старых лип, мирно пахнущих пылью и необлетевшим липовым цветом. Ноги привычно несли Гриценко в пролетарское кафе «Поричка», расположенное на первом этаже одного из панельных домов. Стеклянные двери, поставленные еще в советские времена, отбрасывали на тротуар щедрую россыпь солнечных зайчиков, путавшихся под ногами прохожих. Нащупав в заднем кармане брюк небрежно сложенные десять гривен, Гриценко подмигнул своему отражению в кафешной двери и вошел внутрь.
Кафе «Поричка» в народе беззлобно называли «парной». Здесь всегда было душно, накурено, наполнено хмельным гомоном, вскриками, покрякиванием, звоном бутылок, шелестом полиэтиленовых пакетов, треском пластиковых стаканчиков, вонью липких луж под ногами даже тогда, когда во всем кафе пила лишь одна продавщица за стойкой.
Сегодня в «парной» было людно. Гриценко многих узнал, вежливо кивнул с безопасного расстояния. Вслед за одобрительными возгласами вроде: «Молоток, Серега, забил х на их брудни гроши!» или «Гриц, ты б еще под пресс мастера яйца засунул, шоб меньше пялился на наших баб!» с разных сторон посыпались полупьяные приглашения выпить. Но на Серегу что-то нашло, пока еще смутное и без имени, что так же не просто сразу уловить и назвать, как идущую ночью на город грозу.
Недолго выстояв в очереди, доверительно пахнущей табаком, машинным маслом и отчего-то домашним борщом, Гриценко взял полулитровый полиэтиленовый стакан «Черниговского» и встал за столик напротив мастера Приходько. За столиком, кроме них, ни души.
Увидев такое, народ в «парной» притих. Растерялся, видать, и мастер, потому как заговорил первым, несмело глядя поверх Серегиного левого уха:
А ты здесь никак герой, Сергей Иваныч. Вот наш человек-то какой: подавай ему в герои исключительно пьяниц и вредителей! Что скажешь, Иваныч?
Серега молча пил, удивляясь своему поступку: и на хрена он раздавил те фланцы? Ведь не стоит, не стоит того этот жалкий человечишка!
Хм, считаешь теперь ниже своего достоинства вести со мной беседу? насупился мастер. Затем, вдруг резко перегнувшись через стол к Гриценко, забрызжал слюной, зашипел зло, как гусь: Да мне твоя жена знаешь до какого места?! Она Как материальная и моральная компенсация урона, который ты мне, козел, нанес! Я из-за тебя, мудака, четыре тысячи потерял! А ты мне про свою жену