Вмешательство в разговор старого легионера всегда производило одинаковое действие: все замолкали с ложками на весу.
Я его отправил жрать корешки одуванчиков.
Для сидящих за столом не было тайной, что Жово в прошлом побывал и легионером, и наемником, и тайным агентом, и налетчиком, и заключенным.
Хотя нет, тот был не Козловский, поправился Жово. Он был Ковальский. Полячок. Молодой парнишка.
Лицо старика сохраняло полное спокойствие.
Кому йогурт? спросил Спаситель, желая направить разговор в другое русло.
К несчастью, образные выражения Жово всегда привлекали особое внимания Лазаря.
А что значит «отправил жрать корешки одванчиков»?» полюбопытствовал он.
Значит, закопал его в землю, желторотик. Жово повернулся к Спасителю. Йогурт? Мне! Натуральный, если не трудно.
Время от времени Спасителя посещала мысль, что он приютил у себя под крышей психопата. Но он ей не поддавался. Жово это Жово. Состарившийся ребенок, который наделал немало глупостей.
Парни, раздеваемся и в постель, распорядился Спаситель в 21:15.
Скажешь маме зайти ко мне? попросил Поль. Взгляд у него был встревоженный.
Только он и Спаситель заметили, что Луиза запаздывает.
Обязательно, пообещал Спаситель. К хрупкому мальчугану он втайне чувствовал слабость.
21:40, а Луизы все еще нет. Спасителю пришлось провести с собой работу. На линии Париж Орлеан поезда часто опаздывают. Но почему она не предупредила? Он позвонил и услышал автоответчик. Ладно, телефон разрядился, или Луиза сейчас в зоне недоступности. И, собственно, зачем он занимается подыскиванием всех этих объяснений?
Поль, гаси свет, сказал он, заглянув в спальню мальчишек.
А мама
Мама прислала эсэмэску, поезд сильно задерживается.
Спаситель никогда не прибегал к обману, занимаясь с детьми психотерапией, но сейчас Полю соврал без зазрения совести.
Зачем она ездит в Париж?
По работе. И это бывает нечасто.
Спаситель взглянул на кровать Лазаря сын заснул, едва голова коснулась подушки. Тогда он на цыпочках подошел к Полю.
Ты не сделал уроки на завтра, так ведь?
Поль повернулся на бок спиной к Спасителю и положил на ухо согнутую руку, давая понять, что ничего не слышит.
Я знаю, что ты меня слышишь, Поль, продолжал Спаситель бархатным, убаюкивающим голосом. Тебе хотелось, чтобы мы жили вместе, но иногда тебе хочется снова оказаться на улице Гренье-а-Сель. Тогда ты бывал с мамой чаще. Но нет в мире совершенства
Ага, и потом, Лазарь, он всегда говорит: «Пошли ко мне в комнату». Ко МНЕ! Мальчик чуть не плакал.
Конечно, правильнее было бы «пошли к НАМ в комнату», задумчиво проговорил Спаситель. И увидел, как дрогнуло узкое плечико.
А раньше раньше всхлипывал Поль, я приходил сюда в среду, и это был лучший день недели
Почему не все дни недели лучшие, если теперь он живет на улице Мюрлен? Что изменилось?
Спаситель положил руку Полю на плечо, ему хотелось его успокоить.
Ты взрослеешь, Поль, и хорошо с этим справляешься.
Не скажешь маме, что я не сделал уроки?
Я поставлю будильник на шесть тридцать, и мы сделаем математику вместе.
Откуда ты узнал, что у меня математика?
Откуда? Да я все знаю. Думай о чем-нибудь хорошем и засыпай, ладно?
Оставшись один, Поль закрыл глаза и стал вспоминать квартиру на Гренье-а-Сель: они с мамой вместе на кухне, масло скворчит на сковородке, вкусно пахнет блинчиками, аппетитная горка растет на тарелке
Спаситель вернулся к себе. На часах уже десять. Стараясь хоть как-то отвлечься, он принялся за очередную книгу по психологии «Подросток в ловушке порнографии», но сосредоточиться не смог. Луиза После смерти жены его первая любовная связь. Поначалу только секс. Луиза старалась подать себя в наилучшем свете так считала она, во всяком случае, притворялась уверенной в себе, появлялась всегда подкрашенная, в туфлях под цвет сумочки. Понемногу она рассталась со своей броней, и Спаситель всерьез в нее влюбился.
Как только он об этом подумал, свершилось чудо: он услышал шаги на лестнице. Облегченно вздохнув, он постарался принять самый беззаботный вид.
Не беспокоился? спросила Луиза, входя и немного задыхаясь.
Да ведь не из-за чего. Поезда всегда опаздывают, телефоны разряжаются.
Так и есть!
Уже в постели, прижавшись к Спасителю, Луиза подумала: «Сказать или нет? Нет, скажу завтра вечером».