Ганс Христиан Андерсен
Сидень
В старой барской усадьбе жили славные молодые господа. Жили они богато, счастливо, себе ни в чём не отказывали и других не забывали делали много добра: им хотелось всех видеть такими же счастливыми, довольными, какими были сами.
В сочельник в богатой зале замка зажигалась великолепно изукрашенная ёлка; в камине ярко пылал огонь, а рамки старых картин были окружены венками из еловых ветвей. К господам собирались гости, начиналась музыка, танцы.
А пораньше, под вечер, рождественское веселье устраивалось и в людской. Тут тоже красовалась большая ёлка, пестревшая красными и белыми свечками, национальными флагами, бумажными лебедями и сеточками, наполненными сластями. На эту ёлку приглашали также всех бедных ребятишек из окрестности с их матерями. Матери не очень-то заглядывались на ёлку, а больше всё поглядывали на стол с подарками: шерстяными и бумажными материями на платья и штанишки. Туда же смотрели и дети постарше, и только малыши тянулись ручонками к свечам, мишуре и флагам.
Вся эта пёстрая компания являлась сюда рано после обеда и угощалась рождественскою кашею и жареным гусём с красною капустою; после же того, как все успевали досыта налюбоваться ёлкой и получить свои подарки, каждому подносили ещё по чарочке пунша, да по яблочной пышке.
Затем гости расходились по своим бедным лачугам, и там-то начинались разговоры о том, как славно живётся барам как они сладко едят и пьют, а, наговорившись, все принимались ещё раз хорошенько разглядывать свои подарки.
В услужении у господ жили также Оле и Кирстина муж с женою. Они были приставлены к господскому саду в помощь садовнику и получали за свой труд помещение и стол. Кроме того, на их долю каждый сочельник доставались положенные подарки, и всех пятерых детей одевали на свой счёт господа.
Много делают добра наши господа! говорили муж и жена. Ну да, ведь, на то у них и средства, чтобы доставлять себе этим удовольствие!
Тут славные платья для четверых ребят! сказал Оле. Что же, нет ничего для сидня? Прежде они и его не забывали, хоть он и не бывает на ёлке!
«Сиднем» прозвали они старшего сына; звали же его собственно Гансом. Малышом он был резвым, крепким ребёнком, но потом вдруг с чего-то «ослабел ногами» как они говорили не мог больше ни стоять, ни ходить, и вот лежал в постели уже пятый год.
У меня есть кое-что и для него! сказала мать. Только не Бог весть что книжка для чтения ему!
Сыт он с неё будет, нечего сказать! заметил отец.
Зато сам-то Ганс очень обрадовался книжке. Он был мальчик способный, любил читать, да и работать не ленился и трудился насколько хватало сил и уменья. Он не сходил с постели, но руки у него были проворные, и он прилежно вязал шерстяные чулки и даже одеяла, которые госпожа помещица хвалила и покупала.
Книжка, что подарили Гансу господа, оказалась со сказками. Было ему теперь что почитать, о чём поразмыслить!
А в доме-то от неё всё-таки пользы мало! сказали родители. Ну да пусть себе почитает от скуки, не всё же ему чулки вязать!
Пришла весна; начала пробиваться травка, показались первые цветочки, а с ними и сорные травы, как, например, можно обозвать крапиву, хотя о ней так прекрасно сказано в псалме:
«Хотя бы всех земных царей
Со всех концов земли созвать,
То всё же властью им своей
Листка крапивы не создать!»[1]
В господском саду было поэтому много работы не только самому садовнику и его ученикам, но и Оле и Кирстине.
Ну, и работа! говорили они. Только что мы выполем и вычистим все дорожки их опять затопчут! Гости-то, ведь, у господ не переводятся! И во что это обходится им! Ну да и то сказать куда ж им деньги-то девать?
Да, мудрено распределено всё на свете! сказал Оле. Все мы дети одного Отца-Господа, говорит священник, откуда же такая разница?
Пошла она с грехопадения! говорила Кирстина.
Об этом же зашёл у них разговор и вечером, когда «сидень» лежал и читал свои сказки. От нужды и тяжёлого труда огрубели не только руки, но и сердце и мысли бедняков; они не могли переварить своей бедности, не могли взять в толк её причин и, говоря о том, раздражались всё больше и больше.