Но все эти волосяные изделия заставляют задуматься: откуда взялось сырье и как его поставляли? В Великобритании торговля волосами достигла выдающихся масштабов в XVIII веке, когда рынок значительно расширился за счет ношения париков, и предприимчивые люди получили возможность зарабатывать себе на жизнь изыскивая и поставляя этот натуральный продукт. Вовлеченные в торговлю волосами были представителями всего социального и финансового спектра, начиная с непритязательных скупщиков волос на нижних ступенях социальной лестницы, которые бродили по стране, добывая волосы там, где и как могли, до оптовых торговцев на ее вершине, приобретавших их товар. Кроме того, такие коммерсанты импортировали волосы, и, согласно описанию 1747 года, представленному в руководстве для потребителей «Лондонский негоциант», как правило, сортировали и обрабатывали их, подготавливая к поставке производителям париков (ил. 0.18). Ассортимент их товаров мог быть очень разнообразен, и значительную часть капитала они держали в товарной форме. В 1744 году Томас Джеффрис подал объявление о том, что отходит от дел и продает с молотка свои складские запасы. Среди них он перечислил «широкий выбор человеческих волос всех видов в процессе завивки и уже завитых». Также Джеффрис выставил на продажу конский волос, козью шерсть и мохер (они шли на изготовление более низкосортных товаров), готовые парики различных фасонов и «всевозможные товары и принадлежности, употребляемые изготовителями париков»[48]. Торговцы волосами на вершине иерархии могли быть весьма состоятельными людьми, как, например, «именитый» мистер Баньон, женившийся в 1738 году на богатой мисс Томлин из Нортгемптона и ее приданом в 5000 фунтов стерлингов[49]. Эта торговая сфера была в определенной степени открыта для женщин, таких как вдова Элизабет Юр, в 1774 году унаследовавшая дело своего покойного мужа[50]. На другом конце спектра были бедные странствующие торговцы, которые переходили из города в город в поисках девушек и женщин, желающих или вынужденных в силу обстоятельств продать свои волосы, будь то изза бедности или, возможно, изза плохого здоровья (лихорадку часто лечили, остригая волосы пациента). Иногда этого опасались волосы продавали после смерти обладательницы[51]. До появления скупщиков, специализировавшихся на волосах, и частично одновременно с ними волосы также покупали некоторые коробейники и разносчики: волосы довольно часто встречаются в описях их товаров конца XVII начала XVIII века[52]. Жизнь на этой нижней ступени иерархии могла быть суровой и полной неопределенности, как мы видим из сообщения о работавшем в районе Глостера скупщике волос, найденном ноябрьским утром в канаве мертвым[53].
Ил. 0.18. Газетное объявление, уведомляющее парикмахеров и торговцев волосами о новом поступлении человеческих волос. 1777
Низкие первоначальные затраты и высокий спрос на волосы, по-видимому, означали, что находилось немало мужчин, готовых рискнуть заняться такой торговлей. Кроме того, это занятие также обеспечивало прикрытие для менее законных замыслов. В XVIII веке странствующий образ жизни воспринимался с подозрением: домохозяева оставались на одном месте, а бродяжничали только те, у кого не было работы и имущества: проходимцы, беглые слуги и подмастерья все те, кто оказался по ту сторону закона. Однако же роль скупщика волос, как кажется, предоставляла удобное прикрытие или оправдание для путешествий. Возможно, это был способ избежать лишних вопросов, кроме того, это занятие открывало возможность для случайных краж или спланированных ограблений. Соответственно, в объявлениях XVIII века, предупреждавших общественность о побегах преступников, нередко встречались предупреждения о том, что они могут выдавать себя за скупщиков волос. Таков был Джон Урлин, который бежал из тюрьмы первого февраля 1716 года. В объявлении дается полное описание его внешности и информация о том, что он «притворялся скупщиком волос». Награда за его поимку составляла две гинеи плюс обоснованные расходы[54].
Торговлю волосами на всех уровнях подстегивала сумма, которую можно было выручить за волосы хорошего качества. Торговец, в 1715 году потерявший некоторое количество импортированных из Фландрии волос, решил дать объявление о вознаграждении за их возврат. Волосы весили около 20 фунтов (9 кг), что, по его подсчетам, стоило того, чтобы предложить вознаграждение в 20 фунтов стерлингов «без выяснения обстоятельств»[55] на сегодняшний день эта сумма эквивалентна почти 3000 фунтов стерлингов[56]. Если после таких трат он все еще мог получить с волос прибыль, то это наглядно демонстрирует стоимость товара. Однако такой ценный и чрезвычайно портативный товар мог сделать уязвимым для кражи и ограбления и самого скупщика, как то случилось с торговцем волосами в 1725 году: темным декабрьским вечером на площади Линкольнс-Инн-Филдс на него напали два разбойника. Они ограбили его, присвоив себе «человеческие волосы высочайшего качества и большой ценности»[57]. Крупные суммы также представляли соблазн для аферистов и мошенников, о чем свидетельствует карьера безымянного эдинбургского торговца волосами, который был заключен в тюрьму в 1729 году за то, что регулярно обманывал изготовителей париков, под видом человеческих волос продавая им шерсть, смешанную с конским волосом[58].