Наблюдения за детьми, осваивающими параллельно два языка, были начаты более ста лет назад. Среди первых были Ронжа и Леопольд[1], описавшие развитие собственных детей.
«Вопрос о детском многоязычии не является сейчас только вопросом о чистоте родного языка ребенка в зависимости от влияния второго языка, писал Л.С. Выготский. Последний вопрос только часть более сложного и более широкого вопроса, включающего в себя общее учение о речевом развитии ребенка во всем богатстве психологического содержания, которое вкладывается обычно в это понятие. Все речевое развитие ребенка в целом, а не только чистота его родной речи, далее все интеллектуальное развитие ребенка и, наконец, развитие характера, эмоциональное развитие все это отражает непосредственное влияние речи».2]
Знание языка это собственность человека. Изучающий много языков имеет большой капитал. Тот, кто знает их только поверхностно, не может извлечь, говоря экономическим языком, «сверхприбылей» из своего знания. Родители, говорящие на разных языках, «кладут в колыбель» ребенку каждый свое богатство и достояние родной язык. Если они помогают этим языкам равномерно и полноценно развиться, они тем самым обеспечивают будущее своему ребенку. Через родной язык закладывается фундамент личности: его создают первые близкие люди, воспитывающие младенца. Языки можно потерять, если их не поддерживать: они должны находиться в обращении, развиваться, совершенствоваться. Перерывы в использовании приводят к тому, что язык «ржавеет», хотя, как показывают исследования, если человек пользовался языком вплоть до десятилетнего возраста, даже после нескольких десятилетий «спячки» язык можно «разбудить».
Язык часть человеческой жизни, надежная и стабильная родина, которую можно унести с собой, что особенно важно в мире, где границы и строй жизни все время меняются. Недаром говорят: Наша родина русский язык или даже: Пушкин моя родина. В пространстве хорошо освоенного языка можно найти интересного партнера для общения.
Эмигрировав из страны, многие отказываются передавать ребенку свой родной язык, потому что считают, что он не имеет хождения в иных условиях, в то время как его можно было бы «конвертировать». Иногда дети забывают язык, выученный в дошкольном возрасте, если оказываются в иноязычном окружении (например, когда их усыновляют или один из родителей перестает ухаживать за ребенком в случае смерти или развода). Однако сам факт того, что когда-то ребенок овладел одним из видов человеческой речи все равно каким языком, позволяет ему перейти на любой другой язык и выучить его в совершенстве. Если в дошкольном возрасте язык передан ущербно, не полностью, либо имела место социальная депривация, т. е. не были сформированы связи с окружением, то такого может не произойти.
Наш мир многоязычен и в зрительном, и в звуковом отношении. В современной публицистике слово «билингвизм» часто используется в переносном смысле для обозначения так называемого социального билингвизма советского периода (дома говорим одно, на работе другое). В области музыки билингвизм способность одного исполнителя и сочинять, и исполнять музыку. Билингвизм, т. е. двойная или двойственная система выражения чего-либо, два кода, двусторонность какого-либо процесса, рассматривается не только языкознанием и педагогикой. Билингвизм понимается также как «раздвоение личности» (что-то вроде такой ситуации, когда приходится заниматься не тем, что интересно). О билингвизме говорят и как о невозможности всех людей общаться на одном языке, и как о различной трактовке одних и тех же понятий, например, в языке юриспруденции и языке художественной литературы. Под «кросскультурностью и билингвизмом культуры» ХХ века (В. Руднев) подразумевается ее многоплановость и многоканальность. Использование разных инструментов, приемов, символов, цветов в искусстве тоже билингвизм, при этом существенным является то, что в этом разнообразии присутствует некая общность. Таким образом, термин «билингвизм» выход из положения, когда нужно показать, что нечто целостное воплощается в жизнь разными способами.
В Советском Союзе часто говорили о том, что дети «страдают двуязычием», хотя официальная политика была направлена на становление двуязычия. По-видимому, это было вызвано накопившимся отрицательным опытом: дети говорили с ошибками, бросавшимися в глаза. Российские логопеды в Сибири и в Санкт-Петербурге говорят о том, что вынуждены иногда ставить диагноз «двуязычие» воспитанникам дошкольных учреждений из семей мигрантов: неполноценное знание русского языка расценивается ими как отклонение от нормы, нарушение в развитии, если не как болезнь. Что же было бы, если бы этих взрослых самих стали бы тестировать на каком-нибудь иностранном языке? Они считают, вероятно, что если ребенок говорит без ошибок на русском языке, зная при этом и другие языки, то такие случаи назвать двуязычием нельзя. За рубеж вызывают в срочном порядке российских логопедов, чтобы они позанимались с детьми русскоязычных эмигрантов, у которых не все в порядке с фонетикой и грамматикой.