Тренд сменился, или Вампир, которого никто не хотел - Вячеслав Шторм

Вячеслав Шторм

Тренд сменился, или Вампир, которого никто не хотел

В демократическом царстве, в толерантном государстве, не-жил да был вампир Джованни. А может, Теодор. Или  Жан-Луи. Но уж точно не Антип. Разумеется, в мегаполисе, в небоскребе и в пентхаузе. Работал, как и положено благородному вампиру, на крупнейшей местной киностудии суперзвездой. В промежутках участвовал в ток-шоу или давал интервью девичьим глянцам, иногда изменяя им с таблоидом для гей-элиты «Obajashka-Revju». В общем, на кровь с молоком и прочие невинные шалости хватало.

Из-за них-то, шалостей этих, все и случилось.

Понятное дело, истинный вампир у слабого пола завсегда нарасхват. Еще с ветхозаветных, досумеречных времен так повелось. Сам Байрон, говорят впрочем, о нем как-нибудь потом. Вот и наш Джованни на отсутствие внимания не жаловался, а скорее даже наоборот: график его рандеву был расписан приблизительно лет на сто двадцать вперед. Пришлось даже секретаря нанимать из низших, шустрого мальчонку Эдди по прозвищу Баклажан. В смысле  «бледный до синевы». Вот этот-то самый Эдди и вел строгий учет и контроль всеразличным няшечкам и пусечкам: чтоб без очереди не лезли, и чтоб кровь с молоком строго в нужных пропорциях. Ну, и характер чтоб покладистый: куда положили, там и лежи, дуреха, жди команды трепетать. Только накладки все равно случались.

Как-то раз вызывает патрон Эдди чуть тьма перед свои красны очи. Сам в кресле сидит, в гневе великом, подлокотник ногтями полосует, маникюра не жалея. На ложе  очередная виргина распростерлась. В теле  ни кровинки, сплошное молоко, да и то уже скисает. Горло  в лохмотья. Платье от кутюр, шелковые простыни и антикварные ковры восстановлению также не подлежат.

 Это что такое?!  шипит Джованни, указывая на новопреставленную особенно длинным ногтем на левом мизинце (говорят, в России подсмотрел, у какого-то афромосковита).  Ты ее где взял?

Баклажан сверился с молескином и отрапортовал: так, мол, и так, в картотеке числилась под нумером семь тыщ сто семнадцать-прим, топ-модель, дворянка в седьмом поколении, одна из лучших выпускниц частного пансиона в Суррее, семь иностранных языков, включая суахили, и горела прям-таки афрр-риканской страстью

 Страстью?!  взревел патрон, точно колом ужаленный.  Да ты знаешь, что эта страстная мне тут выдала? Я, говорит, на все согласная, однако взамен желала бы, чтоб вы, mon cher ami, отныне кусали только меня! В крайнем случае  по нечетным дням! Каково?!

 Может, ей еще дать ключ от склепа, где предки лежат?  тоскливо прошептал секретарь, предчувствуя, что синевы на его породистом лице скоро прибавится. И как в воду глядел

 Ладно, юноша,  через некоторое время кивнул Джованни, выпустив пар и слегка подобрев.  Надеюсь, урок ты усвоил и впредь будешь относиться к служебным обязанностям более ответственно.

 Да, патрон,  всхлипнул Баклажан, поправляя изрядно пожеванное жабо.

 Bene[1],  милостиво кивнул Джованни, любивший при случае козырнуть знанием благородной латыни.  Какие новости в высшем свете? Чем увлечен бомонд? Помимо нас, я имею в виду?

Слегка припухшие глаза секретаря радостно засияли:

 Ой, патрон!  затараторил он.  Я ж как раз собирался доложить! Вам прислали именное приглашение на промо-тур! Изысканное развлечение! Тренд сезона! Только для Высших! Охота, о которой можно только мечтать!

 Охо-ота?  скривилась звезда экрана.  Признаться, я уже как-то отвык от вульгарной необходимости И вообще, с моей точки зрения, это явный regressus

 Нет, патрон!  испуганно сжался юноша.  Как вы могли подумать, что я Никакого регресса, поверьте! Сплошной благородный vintage! Ведь охота-то

 Какая-то она у вас неказистая,  задумчиво протянул Джованни, в третий раз обходя вокруг агрегата, более всего напоминающего душевую кабину.  Да и тесная. На вид не сильно комфортнее того ящика с апельсинами, в котором я прибыл в Старый Свет. До сих пор ненавижу все оттенки оранжевого!.. И что же, оно в самом деле столь необычно, как

 Да!  точно китайский болванчик, закивал старший менеджер туристической компании, носящей несколько претенциозное название «Все лучшее  после!». Кстати, сам менеджер тоже носил весьма звучное имя: Абрахам Райс-Майер.  До сих пор никому из Высших не доводилось испытывать даже румяного подобия!