В ходе допроса будут отслежены все операции, которые в последние сутки Светозар проводил со своими счетами. И сразу всплывет денежная карта, подсунутая парторгом! Откуда у молодого пиармей-кера денежная карта с хорошим вкладом? На что ему деньги?! Парторг сразу отречется - будет врать, не краснея, ибо так ему по должности полагается. Единственное решение - пиармейкер обменял украденные модульные карточки на денежную и строит какие-то гнусные планы…
А где меняют карты, даже малютки из дошкольной группы знают: есть за вокзалом такой район, в каждом дворе - свой загадочный бизнес, и плевать они там хотели на рекламу!
4.
Степу Светозар отыскал в зале ожидания.
Комсорг сидел, сгорбившись и занавесив скорбное лицо роскошным чубом, среди бабок со спортивными сумками. Это была колхозная экскурсия - ветеранов часто привозили в город, чтобы провести их по крупнейшим магазинам в пору скидок. Скидки же им полагались тройные - по возрасту, «сельские» и обычные торговые. Делалось это, правда, только по заявкам тех торговых домов, которые самыми изощренными рекламными трюками не могли сблагостить залежавшийся товар.
- Пошли, - сказал Светозар.
- Куда? - безнадежно спросил комсорг.
- В чайную.
Чайную эту Светозар знал потому, что там служила Ярослава, одноклассница, которой в жизни не повезло. Училась в медицинском, познакомилась с каким-то авантюристом, он ее втравил в загадочную аферу с рецептами и лекарствами, все вскрылось, девица вылетела и из института, и из комсомола, а это - вообще конец всем надеждам.
Но Ярослава не сдавалась, ходила на какие-то курсы и знала, может, даже больше, чем двоечник, окончивший медицинский институт и заседающий в поликлинике на должности терапевта.
С большим трудом Светозар доволок комсорга до чайной. Степа был не в себе, бормотал или кричал: «Проклятые монополисты! Это они! Это их происки!» Прохожие шарахались - вот так постоишь на тротуаре, слушая про монополистов, а потом всю жизнь будешь свидетельские показания давать.
Ярослава в грязном белом халате и чистой белой наколке с кружевами стояла за высоким прилавком и присматривала за посетителями - чтобы не обманывали чайный автомат.
Светозар сгрузил хнычущего Степу на стул в самом углу, взял два стакана черного краснодарского, бутерброды и попросил тихонько Ярославу посмотреть комсорга - не накачал ли его кто дурью. Сам же встал на страже при автомате.
Там был широкий поддон и всего три крана с кнопками - при теперешнем изобилии марок и сортов чая, от которого даже самого изощренного чаелюба и чаеведа мог охватить ступор, автомат казался гостем из давно утраченного рая. Чтобы в стакан вылился чай, следовало сунуть в одну из трех прорезей жетон. Но местные вредители наловчились вместо жетона вставлять проволочный крючок и что-то там ловко цеплять и поворачивать. Поэтому следить приходилось еще и за жетонным автоматом, стоявшим у дверей, а он, зараза, принимал только зеленые и «осиные» карточки, из-за чего возникали склоки. Ярослава уже научилась управляться с крикунами - после того как сдала двоих в милицию, утверждая, что они-де вопили о пользе монополии, при которой такие автоматы и в страшном сне никому бы не приснились, публика притихла.
Пока она заглядывала Степе под веко, щупала пульс и нажимала ему всякие точки на ушах и на пальцах, Светозар, вспомнив ту историю, думал примерно так: а в самом деле, чем плоха монополия? Ну, было бы в каждом магазине не сорок сортов чая, а три, не шестнадцать сортов колбасы, а, допустим, три, и все - с одного комбината, ближайшего, чтобы все знали, куда жаловаться на тухлятину. И платили бы за них деньгами - вот, наладчик Трошкин на заводе всем бумажный рубль показывал, чем плохо? Еще у него металлические деньги сохранились, гривенник и пятак.