И вот теперь Ларочка скользила по льду с кумиром районного масштаба,
притихшая и настороженная, не веря в неожиданно свалившуюся на неё удачу, и
одновременно боясь ее спугнуть. Ей хотелось навсегда остаться на этом
стадионе! Но вскоре ей пришлось прервать эти волшебные мгновения, так как
еще предстояла подготовка к вечернему празднованию. Она, правда, упомянула
о дне рождения и даже пригласила Николая в ресторан, но тот отказался,
вспомнив о тренировке в боксёрском клубе. Сначала Ларочка разочаровалась, но
когда Николай попросил у нее номер телефона и поцеловал на прощание в
щечку, неимоверная радость опять затопила все её существо. Теперь она летела
с катка на крыльях этой радости, совершенно завороженная таким
непредсказуемым оборотом событий.
На вечеринку она прибыла в состоянии какой-то воздушной загадочной
мечтательности, обреченно отбросив всякую попытку смахнуть с себя остатки
только что пережитых воспоминаний. Празднично одетые и предвкушающие
большое веселье друзья осыпали Ларочку поздравлениями и подарками, после
чего все дружно сели за большой стол, заранее уставленный напитками и
всякими яствами. Только Любаша заметила изменения от нее не могли
ускользнуть излучающие какой-то особый блеск глаза подруги.
С тобой всё в порядке? спросила Любаша.
Всё нормально! Завтра расскажу, смущенно прошептала Ларочка.
Я не смогу ждать до завтра! Расскажи сейчас!
Не могу. Посмотри, сколько людей собралось, и, торжественно подняв
бокал, громко провозгласила, Давайте выпьем за мои восемнадцать!
Любаша недовольно промолчала, но всё же протянула свой бокал с
шампанским, легким звоном дотронувшись до бокала подруги. Со сцены
раздались громкие аккорды музыкальных инструментов, и шум ресторанной
толпы унёс подруг в долгожданное безудержное веселье, которое можно
испытывать только в восемнадцать лет! Больше никогда они так не веселились,
не смеялись, не любили друг друга, не любили саму жизнь, которая казалась в
тот вечер такой беспечной, восхитительной, и ласково манящей в свои
безоглядные дали.
Николай позвонил только на следующей неделе. Ларочка с нетерпением
ждала по вечерам и вскакивала при каждом телефонном звонке, раздававшемся
в коридоре ее ненавистной коммунальной квартиры. Ее живое девичье
воображение рисовало картины восхитительных встреч, в которых она утопала в
любви, а голос Николая и его ослепительная улыбка преследовали ее повсюду
на работе, дома, и даже в компании друзей. Услышав теперь по телефону
знакомое и притворное:
Привет, малышка! Ну что, не ждала?
Ну почему? У меня были кое-какие догадки, игриво ответила она, вся
задрожав от нахлынувшего волнения. Но он только засмеялся и пригласил её в
кафе неподалеку от дома.
Стояли январские морозы, снегу выпало много, и машины на дорогах не
успевали его убирать. «Ты куда идешь в такой холод? спросила настороженно
мама. Ларочка, набросив быстро тёплое пальто и, на ходу поправляя вязаную
шапочку, только бросила на прощание: «Мамочка! Не волнуйся! Я ненадолго
пойду с подружкой прогуляюсь». У нее обычно не было секретов от матери, но
сегодня она хотела оставить эту маленькую «женскую» тайну только для себя
в ней была какая-то особая блаженная сладость, которую она никогда не
испытывала раньше.
Ларочкина душа только-только начинала распахиваться навстречу любви и
чему-то неизведанному, и поэтому она боялась это кому-то показать, как будто
люди могли нечаянно спугнуть это хрупкое, иллюзорное счастье По этой же
причине она ничего не рассказала Любаше, хотя та последнее время с
инквизиторской настойчивостью допрашивала подругу и определенно хотела
быть посвящена в тайну мечтательного взгляда Ларочки.
Она увидела силуэт Николая еще издалека он стоял на углу дешевого
кафе, притопывая ногами и дыша на свои замерзшие руки. Ларочка быстро
направилась к нему и, когда он нежно обхватил ее двумя руками в знак
приветствия, от нахлынувшего восторга она чуть не потеряла сознание. Они
торопливо вошли в теплый и неуютный зал, гонимые ветром и холодом, и сели
напротив друг друга за первый свободный столик. Когда Николай заказал
напитки, она, наконец, осмелилась посмотреть ему в глаза тот, в свою очередь,