С вершины невысокого холма я оглядел раскинувшееся вокруг коричневое пространство, над головой в великом просторе неба сияло разбухшее, громадное солнце. Я снова намочил платок водой из фляги и протер Серому губы. У меня же во рту было так сухо, что я при всем своем желании не смог бы даже сплюнуть.
Далеко внизу тонкой цепочкой тянулись фургоны. Холм был пологим, но к нему вели четыре мили постепенного подъема.
Горизонта не было — нас окружала лишь дымка жары. Кони медленно и понуро шли вперед только потому, что всадники погоняли их.
Небо опустело, земля притихла. В воздухе повисла пыль. Было очень жарко.
Глава 4
Раунтри сгорбился в седле и, казалось, вот-вот упадет с коня, но я-то знал, что из любой передряги он выйдет целым и невредимым в отличие от нас. Старик был сделан из стали и обтянут сыромятной шкурой.
Оглянувшись, я увидел вдалеке шлейф пыли и показал на него Оррину, а тот дал знак Торресу. Мы с Оррином спешились и повели коней, чтобы дать им отдохнуть.
— Мы должны как можно скорее найти то место, где можно построить ранчо, — сказал я, — маме осталось жить не так уж много. Будет здорово, если она проведет остаток лет в удобном собственном доме. Она оборудует все так, как ей хочется.
— Мы найдем такое место, — заверил меня брат.
С каждым шагом поднимались клубы пыли. Остановившись, чтобы оглянуться, Оррин сощурился, морщась от яркого солнечного света и стекающего со лба пота.
— Нам надо учиться, Тай, — неожиданно сказал он. — Мы с тобой безграмотные, а в этом нет ничего хорошего. Посмотри на Тома. Человек с таким образованием как у него может пойти очень далеко.
— Том рассуждает верно — здесь, на Западе, можно достичь многого.
— Эта бескрайняя земля заставляет задумываться. Даже мысли о ней и о своем будущем становятся бескрайними.
Когда мы снова сели на коней, кожа на седлах так нагрелась на солнце, что я чуть не вскрикнул.
Через несколько часов путешествия при такой страшной жаре, начинаешь чувствовать себя, как в трансе: все делаешь почти бессознательно. Когда мы почувствовали запах зеленых деревьев и прохладу журчащей воды Арканзаса, уже стемнело и на небе высыпали звезды. У меня во фляжке оставалось немного солоноватой воды, которую я сразу вылил. Не зная, что нас ждет дальше, я сполоснул фляжку и наполнил свежей водой.
Я повез флягу к фургону Друсильи и по дороге почувствовал злой взгляд Баки. Однако ни я, ни он не были для нее подходящей парой.
Мы с Оррином, Кэпом Раунтри и Томом Санди развели костер отдельно от испанцев, потому что хотели обсудить наши дела,
— Торрес говорит, у дона место очень хорошее. Много земли — горы, луга, леса… И полно скота. — Кэп долго разговаривал с Торресом. — Дон Луис также разводит овец. Есть у него две шахты и лесопилка.
— Я слышал, он человек прижимистый, когда дело касается земли, — произнес Оррин. — Если бы он дал разрешение, многие построили бы там дома.
— А ты бы не стал прижимистым, Оррин, если бы владел таким количеством земли? — мягко спросил Том.
— Никто не имеет право на столько земли, — продолжал настаивать Оррин. — Как бы то ни было, он не американец.
Раунтри не умел спорить, но был справедливым человеком.
— Дон Луис владеет этой землей на протяжении сорока лет. Он унаследовал ее от своего отца, который обосновался здесь в 1794 году. Похоже, у дона свое представление о том, имеет ли он право на эту землю или нет.
— Может, я ошибаюсь, — ответил Оррин. — Но мне говорили именно так.
— Дон Луис не неженка и не мальчишка, — сказал Раунтри. — Я слышал о нем, когда впервые приехал на Запад. Он и его отец дрались с ютами, навахо и команчами. Затем освоили эту землю, привезли овец и коров из Мексики, построили шахты и лесопилку.