Запомнился один случай. Как-то с Шуркой нагрузились по пол мешка угля в кочегарке у Филиппа Васильевича. Уже поздно, идти в гору неохота. Шурка говорит:
У нас есть шестьдесят копеек. Заплатим по тридцать копеек и доедем на автобусе до дома.
Но ведь до дома шесть остановок. Одна остановка пятнадцать копеек. Надо только одному человеку девяносто копеек!
Ничего! Может кондукторша не заметит!
Подошёл красно-жёлтый автобус. Толстая тётка кондукторша рявкнула:
Остановка «Санаторий Горняк!».
В автобус хлынули женщины с сумками, корзинами и узлами. Это домой на Будённовку возвращаются повара, официантки и кухрабочие с ближайших санаториев по проспекту Ленина. И сразу автобус наполнился запахами борща, котлет, макарон. Все эти продукты успешно крадутся местным населением со столов курортников. Проехали две остановки, и кондукторша орёт на нас:
Ребята! Вы заплатили за две остановки! Вылезайте!
Мы молчим. Она продолжает негодовать:
Вылезайте, я говорю! Ещё и с мешками!
Я съёжился, а Шурка вдруг взорвался:
Ну, нет у нас денег!
Какой-то пьяный мужичок поддержал нас:
Да довези их тётка! Хочешь, я спою тебе за них песню! Кондукторша кричит, смеясь:
А деньги-то у тебя есть самого? Если есть, заплати за детей! Мужик вытащил пачку денег и сунул её под нос кондукторше:
Чего лыбишься? На! Возьми, хоть все!
И заорал на весь автобус:
«Ой, мороз, мороз, не морозь меня!»
Все рассмеялись и автобус тронулся. На остановке «школа 7» пьяный мужик начал выходить, качаясь, заорал ещё громче песню:
«А подокномкудрявуюрябину,Отецрубилпо пьянкена дрова»
Кондукторша кричит на него:
Да выходи же скорее! А то отправлю автобус!
Мужик обернулся, запел ещё веселее и, качнувшись, вышел наружу.
Дверь ещё не захлопнулась, а автобус тронулся. Раздался крик, автобус тряхнуло, как на кочке. Люди закричали:
Мужика раздавили!
Все выскочили из автобуса. Голова мужика попала под заднее колесо и лопнула, как арбуз. Страшное зрелище!
Осенью 55-го года всем десятым классом проходили первый призыв в военкомат. Было отвратительно холодное моросящее утро и муторно на душе. Я испуганно, как бычок перед бойней, жался, съёжившись, у забора военкомата, ожидая вызова. Настроение у меня было «ниже нуля». Ребята все стояли дружно кучкой, рассказывали анекдоты, реготали, а я,
сбычившись, стоял тоскливо один. Мне было всё противно эта хмурая погода, весёлые одноклассники, мой маленький рост, а, главное, предстоящее насилие над моей личностью. Думаю:
«Меня призывают в армию? Я не готов ещё к ней! Я ещё ребёнок, полностью не отошёл от унижений, голода и лишений. Когда мы целое десятилетие выживали, государство не знало нас и не протянуло руку помощи. А тут, чуть подросли, сразу вспомнило и призывает его защищать! Кого защищать? Государство убило моего невиновного отца и беспричинно
унижало нас целое десятилетие. Это государство не моё! Оно не для меня, а для кого-то другого! Я чужой здесь!»
Мишка Скворенко отвлёк меня от этих взрослых мыслей и позвал:
Цока! Иди сюда! Ты чего такой кислый? Иди к нам.
Я не прореагировал. Он, не поняв моего состояния, отошёл, ухмыльнувшись. Я продолжал размышлять:
«Вот сейчас нас разденут догола и будут заглядывать в задницу. Я что? Овца глупая? Это насилие над человеческой личностью! Кто имеет право делать то, что мне не нравится? Как это противно! А ведь все эти весёлые одноклассники на самом деле притворяются. Они тоже боятся армии, предстоящей муштровщины, насилия. Там не будут считаться с нашим настроением, а будут ломать через колено. Об этом теперь всё время всё больше и больше разговоров среди нас.»
Тут, как назло, к нам подошёл какой-то старичок и внимательно всех стал рассматривать. Он был уже с утра навеселе. Остановил свой взор на мне и под взрыв смеха сказал:
Ой-я-ёй! И тебя, малыш, забирают в армию? Как же ты винтовку донесёшь, малютка такой? Не навоевались, сволочи, если берут в армию даже детей!
От негодования я весь побагровел, но сдержался. Надо было бы ответить этому старичку-шутнику, но ведь он был прав?
Уверенность в своих силах и нерешительность боролись во мне. Уже заканчивая девятый класс, пока не мог преодолеть деревенскую стеснительность, отводя глаза при встрече с соседским девчонками сёстрами Фроловыми Валькой и Надькой. Но в школе всё более привыкал, смелел и уже не раз хватал за косы девчонок в классе.