Этого вполне достаточно, чтобы понять, кто ты таков! отрезал брат Доминго. Но, может быть, еще не все потеряно, и, с божьей помощью, я сумею наставить тебя на путь истинный
Монах ненадолго задумался и добавил:
А если не поможет Бог, будем надеяться, поможет порка.
Педро, велел он слуге, отведи его в предназначенную ему комнату.
Что-нибудь принести ему? осведомился слуга.
Да, наклонил голову монах. Дай ему молитвенник.
«И это все?» чуть не вырвалось у Бартоломе. Признаться, он рассчитывал, что после долгой дороги в тряской карете родственник хотя бы догадается его накормить.
Родственник не догадался. Или сделал вид, что его не заботит столь суетная вещь, как ужин.
Бартоломе сглотнул слюнки, которые едва не смешались со слезами обиды, но ничего не попросил. Все-таки он принадлежал к древнему благородному роду, и не в его правилах было выпрашивать подачки.
Мальчик сделал пару шагов к двери, но его остановил окрик инквизитора.
Бартоломе!
Святой отец?
Знаешь ли ты, сын мой, что ты нищий? прошипел монах. Да, да! Я хорошо ознакомился с делами вашей семьи. Твой отец, Бартоломе, не оставил после себя ничего, кроме долгов. И вы с матерью последние два года тоже жили в долг. Я сообщаю тебе это, чтобы ты не заблуждался на свой счет. У тебя ничего нет, кроме имени. Ты нищий, Бартоломе. И ты уже достаточно взрослый, чтобы осознать всю горечь своего положения.
Бартоломе осознал. Осознал в одно мгновение. Он одинок, он зависим от мерзкого тощего монаха. У него и в самом деле больше ничего нет. Его прежний мир рушился, переворачивался с ног на голову. И земля как будто и в самом деле закачалась у него под ногами.
Бартоломе де Сильва-и-Вальес! звенели в ушах слова инквизитора. Ты никто! Ты маленький, глупый мальчишка, да к тому же еще порочный, как и твой отец! Но ты станешь глиной, воском в моих руках! И я сделаю из тебя послушное орудие нашей святой матери-церкви, слышишь ты?!
Бартоломе посмотрел в глаза инквизитору. И взгляд этот был полон ненависти и отчаяния.
Брат Доминго ошибался. Он собирался лепить не из глины, а из стали, только он еще этого не знал.
* * *Только оставшись наедине с самим собой, в тесной комнатушке, где не было ничего, кроме кровати, стола и шаткого стула, Бартоломе позволил себе по-настоящему предаться охватившему его отчаянью. Хорошо, что дядюшка не видит его слез! Мальчик упал на постель, зарылся головой в подушку и дал волю слезам. Они текли и текли, хотя, видит бог! он этого не хотел, он пытался сдержаться, но у двенадцатилетнего мальчишки было еще не так много сил и выдержки, чтобы не поддаваться слабости.
Итак, он арестован! Он пойман! Он в клетке, как дикий зверь! Что теперь его ждет? Посты? Молитвы? И ненавистная рожа дядюшки, который мнит себя всезнающим и святым? Бартоломе невзлюбил его с первого взгляда, с тех самых пор как этот родственничек появился в древнем, богом забытом замке у моря. Этот святоша уже в то время с интересом посматривал на мальчишку, наверно, у него тогда и зародилась мысль сделать из своего племянника священника. Нет уж! Не выйдет! А если дядюшка и правда олицетворяет собой святость и набожность, то он предпочтет быть злодеем и грешником!
Как внезапно оборвалось его детство! Еще неделю назад он мог, если ему того хотелось, с утра до вечера пропадать в горах, лазить по скалам, купаться в море. Он мог прыгать вниз с утеса, забираться в самые глухие уголки леса. Или же он мог подняться на полуразрушенную башню, прихватив с собой ветхий томик из библиотеки, оставшейся еще от деда, и, погрузившись в чтение, забыть, кто он и где он, или же наблюдать за вечным движением волн, накатывавших на берег Он представлял себя путешественником, завоевателем, героем А что теперь? Все мечты разбиты! Бартоломе всхлипнул, размазал по щекам слезы и огляделся. Уже с интересом. Окно. А за окном мир. Новый, неизведанный мир.
* * *Бартоломе распахнул окно. Посмотрел вниз. Второй этаж. Довольно-таки высоко.
Но росший около дома тополь словно протягивал к нему свои ветви-руки. И мальчик не стал отказываться от приглашения. Ухватился за ближайшую ветку, прыгнул вперед, уцепился за толстый сук. В одно мгновение он был уже на земле. Свободен! Нет, почти свободен. От соседнего владения и улицы дом инквизитора отделяла глухая стена. Но на стену легко можно было перебраться с другого дерева. Что мальчишка тотчас и проделал.