Война
«мы можем утешать себя мыслью, что эта война, которую ведёт природа, имеет свои перерывы, что при этом не испытывается никакого страха, что смерть обыкновенно разит быстро и что сильные, здоровые и счастливые выживают и размножаются»
Ч.Дарвин
Когда я проснулся, в городе этом началась война. Или она начиналась везде, где бы я не оказывался.
Люди бежали, прятались. Гостиница опустела за несколько минут. Вместо постояльцев в двери ворвались солдаты. На меня никто не обращал ни малейшего внимания. Но первое, что сделали солдаты это закрыли все номера на ключ. Так, что я остался стоять в коридоре с зубной щеткой в руке только и успел купить себе внизу зубную щетку. Пробегая мимо, солдаты часто задевали меня плечом. Но никто не бил. На солдатах были противогазы и капюшоны наверное, уже началось что-то совсем серьезное. Наверное, скоро я лишенный средств защиты умру. Это почему-то даже утешает. Никто со мной не разговаривает, словно я шкаф, и это меня устраивает. Их интересует только пожарный рукав, который они разматывают по коридору они готовятся тушить какой-то пожар Может, это учения?
Я пытаюсь спуститься вниз, но снизу бегут и бегут солдаты совершенно негде пройти. Подожду а то ещё затопчут меня своими коваными сапожищами. А может, попробовать улизнуть в окно? Может, мне отсюда живым не уйти? Может, это они и есть?
Я вспомнил, что есть ещё какая-то другая лестница. Я не мог отдать себе отчета, на самом ли деле видел её или это какой-то обман памяти. Но выбирать не было времени. Я побежал и вскоре очутился в углу, где пахло окурками и туалетом. Там, и правда, начиналась чёрная лестница.
Однако, спустившись на четыре этажа, никакого выхода в город я не обнаружил. Здесь был склад, или что-то вроде раздевалки со множеством индивидуальных шкафчиков. Ещё больше это напоминало вокзальную автоматическую камеру хранения. В одной из таких комнат, стены которой были заставлены сейфами, посередине стоял стол и две скамьи. Я присел отдохнуть, а в открытые двери моего едва обретённого убежища уже залетали солдаты.
Слава Богу, они не стали обращать на меня никакого внимания. Им нужны были сейфы некоторые они вскрывали ключами, другие отмычками, а в двух или трёх случаях не обошлось без помощи автогена из-за этого в комнате распространился удушающий запах окалины. Во всех несгораемых шкафах было одно и то же противогазы и средства химической защиты. Такое снаряжение вовсе настроило мои мысли на апокалипсический лад. Солдаты как я ещё раз убедился и сами были уже сплошь в противогазах и прорезиненных комбинезонах. Вероятно, скоро я должен был почувствовать первые признаки отравления. Но пока кроме металлической гари я ничего не чувствовал.
Хотя солдаты заняли почти всё свободное пространство в комнате, меня они по-прежнему не то не замечали, не то из-за какого-то странного уважения не трогали. Может быть, они относились ко мне как к заразному? Может быть, руководствовались каким-то странным указанием? А вдруг, они просто не видели меня, потому что я был призраком, невидимкой?
Как выяснялось у меня на глазах, из всех комплектов химзащиты военных собственно интересовали только резиновые сапоги, и то не все сапоги, а только каблуки. Они извлекали эти каблуки, или вернее то, что было внутри них некими специальными приспособлениями. Причём один из участвующих в этом процессе солдат а все они разделились на бригады по четыре человека вынужден был, пренебрегая опасностью (коли таковая существовала), снять с себя противогаз и продувать, образующийся после опустошения каблука, просвет через полиэтиленовый рукав. Смысла последней операции я, естественно, не понимал, впрочем, как и смысла всего остального, что предо мной происходило. Можно было только предположить, что солдаты по экстренному приказу извлекают на свет божий какие-то, до сей поры тщательно замаскированные, запасы не то с химическими реагентами, не то с дезактивированными возбудителями опасных болезней. Не исключено, также, что в каблуках, в раздробленном виде, хранился ядерный заряд.
Сначала мне было интересно следить за слаженными движениями воинов. Эта, вдруг возникшая, молчаливая конвейерность как-то завораживала. Но потом, от монотонности, начало клонить в сон. К тому же, ожидания смерти которые было вызвали у меня бурное выделение адреналина не оправдывались. В конце концов, я уснул, уронив голову на свои сложенные руки.