Он вдруг вспомнил конец сорок седьмого года. В ООН приближалось голосование по образованию Израиля. И Лазарь вдруг почувствовал, что он причастен к народу, к своему народу. Они сидели тогда за полночь. Иосиф сказал ему:
«Решение ООН для нас будет очень важным. Позвоните сейчас Громыко и разъясните ему еще раз. Поддержка Украины, Белоруссии, Чехословакии, Югославии станет главным фактором голосования. Особенно предупреди его относительно Югославии. Там товарищи колеблются, не понимают. Наш Израиль на Ближнем Востоке это шило в заднице британской империи. Мы их должны постепенно вытеснить, и оттуда, и из других районов. Ближний Восток ключевое место нашей послевоенной политики!»
Лазарь как будто сейчас слышал голос Сталина. А потом голос Громыко, который выслушивал последние инструкции перед сессией Генеральной Ассамблеи по телефону. Он уже был в Нью-Йорке.
Прошло всего семнадцать лет, и уже шпион Израиля Коэн в Дамаске. Мировая сенсация! Он, Лазарь Каганович, участвовал в создании Израиля, а Эли Коэн воюет сейчас за выживание страны среди арабского окружения. Значит, не зря у них такая же фамилия.
Каганович вернулся к себе домой в смятении духа. Он забыл закрыть окно, когда уходил. Московский зимний ветер разметал по полу все его последние труды. Он писал о власти. Про себя подумал: «Макиавелли недобитый еврейский Макиавелли». Вначале подумал с какой-то злостью на себя, на свое смятение чувств а потом, словно ведя диалог с собой: «А почему бы и нет» Он опустился на коленки, собирая с полы листы. Тут же лежала и разлетевшаяся газета. Он выписывал «Известия». Перед уходом вынул газету из ящика, но прочитать не успел. Сейчас ему захотелось сесть в тепле, выпить крепкого чая, собрать мысли. Каганович переоделся в зимнюю пижаму, взял стакан чая в подстаканнике, устроился с газетой. И снова в глаза бросилось: «Эли Коэн, израильский шпион, арестован в Дамаске».
Каганович инстинктивно потянулся к телефону и набрал номер Бени Райковича. Беня был обязан жизнью Лазарю. В тяжёлые времена Лазарь вытащил его из полной нищеты и через Вышинского устроил в органы. Беня был на пятнадцать лет младше Лазаря. Сейчас он занимал ответственный, даже сверхответственный пост в КГБ.
Бенька, привет.
Приветствую вас, Лазарь Моисеич.
Заедь ко мне на часок.
Буду, Лазарь Моисеич.
Звонок в дверь квартиры Кагановича возвестил о прибытии товарища Райковича.
Беня был невысоким седоватым мужчиной с широкими плечами. Тогда благодаря этим плечам его и взяли в разведку.
Минут пять поболтали о том, о сём. Вдруг Каганович неожиданно повернул разговор.
Скажи, это ваших рук дело? и Каганович подложил поближе к Бене «Известия» с заметкой о Коэне.
Тот едва скосил глаза на газету и лишь незаметно кивнул утвердительно.
Каганович снял очки. Посидели. Попили чай. Поболтали о том, о сём.
Давай я тебя провожу до машины.
Хорошо, Лазарь Моисеич.
Как только вышли из дома, Каганович не утерпел, он обычно не заговаривал ни о чем важном, пока не отдалялся метров на пятьдесят-сто от подъезда.
Я хочу, чтоб ты мне помог освободить этого парня, сказал он, как будто предлагал съездить Бене в Мытищи.
Это невыполнимая задача, Лазарь Моисеич, ответил Беня.
Нам придётся её выполнить вместе с тобой, настаивал Каганович, и для её выполнения есть только несколько дней, максимум неделя. Ты знаешь, что такое арабские тюрьмы, и в особенности арабские тюрьмы для евреев.
Я знаю.
Завтра каждый из нас попробует разработать несколько планов, мы их с тобой обсудим в это же время. И примем один из вариантов для исполнения.
Через четыре дня после их разговора на Котельнической, два парня в кепках и в брюках клёш сели в поезд Москва-Махачкала. Они вынули почти сразу же несколько бутылок «Жигулевского». Откупорили две, и стали пить, закусывая жирным вяленым лещом. Посидели часа полтора, поболтали о погоде, о ценах, о последнем поражении «Спартака». Зимой темнело рано, и парни уже в семь вечера завалились спать. Утром допили пиво, покурили в тамбуре. Оставалось километров триста до Махачкалы. Россия кончилась, вокруг был Дагестан. Солнце светило по-южному. Одного звали Василий, второго Сергей. Простые русские парни. Василию двадцать девять лет, Сергею тридцать три. Оба женатые, похожие привычки, похожие характеры. Прозвучало объявление, что через десять минут Махачкала. Парни надели чёрные полувоенные бушлаты, приняли немного приблатнённый вид. Они вышли на перрон, и тут же к ним подошёл дагестанец в кепке типа «Аэропорт», с усами и огромным носом.