Мы не расстанемся никогда, мой любимый мой единственный! Хочу, чтобы сама смерть нас приняла держащимися вместе за руки. Нет, никогда. Ах! Как ты силен, как ты прекрасен! Я тебя люблю сегодня ещё больше, чем во времена нашей первой ночи после свадьбы. Скажи мне, воспоминание об этом времени оно ведь доставляет тебе удовольствие! И ты ты по прежнему меня любишь также, как в те благословлённые времена, когда ты мне признавался в своей вечной любви? О! Мой дорогой друг, мечта всей моей жизни, скажи мне, что я твоя подруга, которую ты нежно любишь и что никогда, ни на один миг ты не прекращал меня любить так же сильно, как в первый день тот, когда ты мне принёс самый прекрасный букет в моей жизни из анютиных глазок и незабудок!
Мой отец ничего не говорил. Он лишь благосклонно улыбался и ласкал лицо своей любимой супруги. Он также, я в этом не сомневаюсь, думал о прошедшем времени, об их молодости, о времени, когда, как утверждала моя мать, он ей робко предлагал букеты анютиных глазок и незабудок, и которые она с дрожью принимала. И восторженное лицо, с которым он откинул свою голову на край кровати, оставаясь неподвижным, как будто он умер и его голова была потеряна в зыби воспоминаний. Затем он повернулся, словно вернулся из мира былого в действительность, но лицо его по прежнему было отрешённым. Мама первая вышла из этого странного состояния, но у меня было время, чтобы заметить изменения, которые произошли в них обоих. Отец, который, несколькими мгновениями прежде мне казался столь сильным, столь смелым и храбрым, стал вдруг слаб, в сущности, как будто механизм без внутренней пружины, словно гонец Фидиппид, умерший после забега и сообщения о победе при Марафоне, или араб, оставленный без воды караваном в пустыне. Моя мать, напротив, вернулась в наш мир более живой, чем прежде, хотя утомление и изобразилось на её красивом лице, окрасившемся в прелестные и живые цвета, как у юной девушки. Она привстала и облокотилась на локоть, чтобы созерцать с огромной нежностью тело моего отца. Счастливы супруги, чей длинный союз не утомил ни одного из них!
Я присутствовала при этом спектакле, проживая вместе с его участниками свидетельство их вечной любви, которая казалась столь же сильной, как и нежной, и всё такой же живой, как и в те времена, когда они только познакомились! Редкие супруги, слишком экзотические в наши времена, это правда, могут похвалиться этим, и я всегда думаю о вас, мои родители, вспоминая эту незабываемую сцену.
Наконец, моя мать снова прилегла в постель рядом с моим всё ещё пребывающем в мечтательно-отрешённом состоянии отцом. У него теперь было лицо полностью удовлетворённого человека, а у его супруги, напротив, нет. Она, казалось, снова была во власти всё того же возбуждения, которое ранее захватило её супруга. Мама встала и принялась умываться.. Делая свой туалет, она посматривала, как бы случайно, в зеркало, и мой отец, которое был теперь на её месте, на подушке, не мог видеть изображение, которое так радовало её совсем недавно.
Я следила за этой сценой с таким вниманием, что этот маленький жест не ускользнул от моего внимания, но смысл его мне стал понятен намного позже. Я полагала, что всё было уже закончено, и была невероятно взволнована, испытывала неведомое мне доселе физическое наслаждение, которое вдруг стало причинять мне почти физическую боль. Я думала о том, как мне не выдать своё присутствие в спальне и утихомирить мои болезненные ощущения, но, одновременно, я была так заинтригована происходящим, что мне хотелось увидеть что-то ещё, получить маленький бонус. Сидя у ног супруга, моя мать обняла его и спросила нежно:
Счастлив ли ты?
Более чем когда-то, моя восхитительная супруга. Я сожалею лишь о том, что ты, как мне показалось, не так счастлива, как я. Я же тебя люблю не только с нежностью, но скорее с нежной яростью.
Но это не имеет значения. В твой день рождения для меня существует лишь только твоё удовольствие. Впрочем, я тебя люблю не меньше, чем ты любишь меня.
Говоря это, она склонилась над ним и принялась его целовать, тихо поднимая на его возбуждённое от страсти лицо свои большие нежные глаза. Теперь, я хорошо видела всё то, что происходило между ними. Вначале она целовала моего отца, что-то едва слышно приговаривая при этом, ласково, нежно, и настоль возбуждающе, что спазмы сладострастия проявились на лице моего отца. Правой рукой она прижалась к его голове, а левой распустила свои волосы, став похожа на жриц германских лесов. Я видела её длинные кудрявые волосы, её большие глаза с длинными ресницами, её красивый прямой нос с трепещущими от возбуждения ноздрями, могла рассмотреть, как хищно приоткрывались её губы, обнажая прелестные белые зубы. Наконец, о чудо, глаза моего отца воскресли, он снова стал любезным, в нем проснулась сила и возбуждение, которые я видела вначале свидания, когда он только появился в спальне матери. Моя мать, увидев, что её усилия достигли своей цели, хищно улыбнулась, глаза её засияли от страсти и, внезапно, она прилегла на лежащего в кровати отца и стала покрывать его тело поцелуями. Благодаря зеркалу, я могла лицезреть происходящее в двух ракурсах. Тело отца было распростёрто по всей длине кровати, низкая спинка которой открывала мне непосредственный вид на происходящее в постели, и кроме того второй вид на него появился сзади в зеркале у стены. То, что что до сих пор я могла видеть только частично, следуя глазами за сближением тел, теперь я имела возможность отчётливо видеть в зеркале, и двойная картинка позволяла добиться эффекта моего непосредственного участие в этом действе. Я никогда не забуду этого спектакля! Это было самое красивое зрелище, самая красивая постановка из тех, которые я могла только желать увидеть в моей жизни, видела и в которых сама участвовала. Он был намного красивее, чем все те, которые я видела впоследствии. Два супруга были в полном здоровье, сильные и чрезмерно возбуждённые. Теперь, во время второго акта сегодняшнего спектакля, уже моя мать была активна, в то время как её супруг и мой отец был намного спокойнее, чем прежде. Он обнимал свою прелестную и белокожую супругу, брал её волосы, пропускал их между губ, покусывал их, когда моя мать склонялась чересчур близко к нему, и всё его тело, за исключением рта, оставалось почти неподвижным. Моя мать, напротив, расходовала без жалости свою чрезвычайную живость. Руками она ласкала красивое, умное лицо своего мужа. И эта сцена, которую я видела, меня поразила, взволновала и испугала одновременно.