— По какому вопросу?
Ну, что за дуру держат на такой должности?
— Я из Степногорска, от Лома ему малявочку притаранил…
Администраторша переглянулась с Адидасом и, удостоив Демьяна прикосновением холёной своей ручки, сказала:
— Стойте здесь и ждите, я сейчас вернусь.
Шнуропет дружески подмигнул Дёме: мол, всё будет нормально, братишка!
А, чтобы не скучать, рассказал Петруха анекдот про двух курей:
— Прикинь, Пятак, лежат две курицы в магазине. Одна пухленькая такая розовая, а другая, задохлик сизый, тонгоногий, одна кожа да кости. Первая и говорит:
— Гляди, какая я красивая. Прикид у меня целлофановый яркий, и сама я родом с Аргентины, всю жизнь за границей прожила. А ты — деревня недощипанная, скелет и кожа. И не ела толком, и жизни заграничной не видела.
А наша ей конкретно так отвечает:
— Об чём базар, яичница! Я, зато, своей смертью, от старости померла, а тебя цыплёнком забили…»
Пятак не успел посмеяться над шуткой, как их окликнули:
— Петя, пусть этот новенький пройдёт, — крикнула откуда-то из глубины администраторша Поля.
— Иди, не тушуйся, — приободрил его Шнуропет и подтолкнул Дёму вперёд.
В комнате, предназначенной, видимо, не только для административной работы, но и для иных целей, о чём говорили большой мягкий диван и бар, заставленный хрусталём и красивыми бутылками, сидел приятный седой мужчина в очках с золотой оправой. На пальце у мужчины благородным светом переливался огромный бриллиант.
«Папа!» — определился Демьян…
— Ну, что у тебя? — спросил мужчина, строго посмотрев на Пятака сквозь стекла очков.
— Я от Лома Барнаулова, Папы степногорского, Демьян Круглов, по кличке Пятак, — сказал Демьян, протягивая Папе сложенный в несколько раз тетрадный листок…
Эдуард Аркадьевич взял бумажку, развернул и принялся читать…
Губы его сперва безмолвно шевелились, но в процессе чтения лицо оживилось, и он принялся бормотать:
— Да уж!.. Да уж… Мы с Ломтём, бывало…
Дочитав, Папа чиркнул зажигалкой и сжёг послание в хрустальной пепельнице.
— Мы с Ломом Барнауловым дали стране угля, — мечтательно протянул Папа и вдруг, махнув все той же красивой администраторше, что маячила в проёме дверей, проговорил:
— А накрой-ка нам с парнишкой столик, Поленька…
— Шашлык будешь? — уже совсем по-свойски спросил Демьяна Эдуард Аркадьевич. — У нас в ресторане отличный шашлык из осетринки делают…
Демьян хотел есть, как сто китайцев, а если бы и не хотел, то понимал, что от такого приглашения отказываться просто неприлично. И он с достоинством кивнул, незаметно сглатывая слюну.
Они перешли в общий зал. Посетителей почти не было. Так, две парочки на заднем плане. Время такое, — ни обед, ни ужин, — час дня!
Посидели, помолчали.
— А ты хоть знаешь, кто такой полковник Сушёный? — усмехнувшись, спросил, наконец, Папа.
— Нет, — беззаботно ответил Демьян.
— Ясно. Будешь работать пока здесь, в ресторане гардеробщиком, — задумчиво сказал Эдуард Аркадьевич, вытирая губы белоснежной крахмальной салфеткой. — Тебе Поля все объяснит. С жильём поможем. А вот что касается Сушёного, эт-то человек серьёзный и злопамятный, он тебе яйца оторвёт, если найдёт, и кабы не Лом, кабы не тот срок, что мы с Папой твоим степногорским вместе мотали, я бы фиг согласился тебя принять, потому что уж больно Геракл мент невыносимый. Да… Лома благодари, что я тебя беру, понял?
На том аудиенция и закончилась. Демьян это без лишних объяснений понял…
Когда администратор Поля в сопровождении Путейкина проводила Папу до самого «Мерседеса», Пятак вдруг осознал, что вот так просто и незаметно здесь и началась его новая жизнь…
2
Демьяна долго водили по ресторану, и Поля все объяснила Пятаку: что работает он четыре дня и потом четыре дня выходной. Что отдых — это дело условное.